«Отцы были русскими, которым страстно хотелось стать французами; сыновья были по воспитанию французы, которым страстно хотелось стать русскими».
И это еще один бездоказательный «вывод», который показывает лишь то, что Ключевский хотел бы, чтобы люди, вышедшие в декабре 1825 на захват верховной власти, были патриотами, восполняющими незнание России горячей любовью к ней. И это вполне похвальное желание.
Масонские пенаты
Согласно благообразным книжкам о декабристском движении, будущие декабристы, едва вернувшись домой из зарубежных походов русской армии, немедленно приступили к созданию подпольных организаций, направленных на перенос западных достижений на нашу почву. Получается, вместо чувства превосходства над врагом и осознания мощи своего государства, господа офицеры принесли домой острое желание устроить тот же политический режим, как и в той стране, которая высылала к нам орды мародеров. (Представим офицеров Советской Армии, которые захотели установить дома такие же передовые общественные учреждения, что и в фашистской Германии.)
На самом деле, у тайной политической деятельности гвардейских офицеров были довольно глубокие корни.
Как пишет Н. Бердяев в «Русской идее»: «Декабристы прошли через масонские ложи». Пестель был масоном, Н. Тургенев был близок иллюминатству Вейснаупта, то есть радикальному масонству, Рылеев был членом масонской ложи «Пламенеющая звезда»».
«Масонские ложи, терпимые правительством, давно приучили русское дворянство к такой форме общежития, — сообщает Ключевский, — при Александре тайные общества составлялись так же легко, как теперь акционерные компании… Само правительство предполагало возможным не только для гражданина, но и для чиновника принадлежать к тайному обществу и не видело в этом ничего преступного.»
Около полусотни декабристов были членами разных масонских лож: «Соединенных Друзей», «Избранного Михаила», «Трех Венчанных Мечей», «Сфинкса», «Трех добродетелей», «Пламенеющей Звезды» и т. д. Большинство входило в состав французской Великой Диктаторской Ложи.
«Прозорливый итальянец (Наполеон) видел опасность, грозящую революционизированной Европе со стороны растущей мощи русского колосса, и, желая ослабить страшного врага, он прибегнул к силе идей. Воспользовавшись своей дружбой с императором Александром и врожденной склонностью последнего к либеральным установлениям, он послал в Петербург, под предлогом желания помочь осуществлению планов молодого монарха, целую плеяду политических работников — нечто вроде переодетой армии, которая должна была тайком расчистить путь для наших солдат. Эти искусные интриганы получили задание втереться в администрацию, завладеть прежде всего народным образованием и заронить в умы молодежи идеи, противные политическому символу веры страны, вернее, ее правительству. Таким образом, великий полководец, наследник французской революции и враг свободы всего мира, издалека посеял в России семена раздора и волнений, ибо единство самодержавного государства казалось ему опасным оружием в руках русского милитаризма. С той эпохи и зародились тайные общества, сильно возросшие после того, как русская армия побывала во Франции, и участились сношения русских с Европой. Россия пожинает теперь плоды глубоких политических замыслов противника, которого она как будто сокрушила. Незаметному влиянию этих застрельщиков наших армий, а также их детей, учеников и последователей я приписываю в значительной степени рост революционных идей, наблюдающихся в русском обществе и даже в войсках, и те заговоры, которые до сих пор разбивались о силу существующего правительства.»[49]
Этот текст может показаться какой-то романтической конспирологией, но вышел он из-под пера де Кюстина, который вряд ли хотел дать индульгенцию российской «тирании».
Осведомленный француз явно относит появление тайных политических обществ в России к периоду до войны 1812–1814 гг.
Возможно, он имел в виду, что масонская среда, в которой варились будущие заговорщики, была проводником конспиративной антигосударственной деятельности.
Приходя вместе с русскими войсками в Европу, будущие декабристы также оказывались в тесных объятиях масонов. В Берлине они вступали в ложу «Железного креста», во Франции их ждала «Военная ложа к святому Георгию», ложи «Избранного Михаила», «К трем добродетелям». Естественно предположить, что на родину гвардейские офицеры возвращались с готовыми масонскими структурами, существовавшими в полках. Так что, прежде создания собственных политических организаций, гвардейцы успели изрядно повариться в тайных обществах, которыми управляли силы, весьма далекие от любви к России.