— Да что же это? Скоро ли будетъ конецъ этому напряженію, этой пыткѣ?!?
„Монголія“, разсѣкая своимъ острымъ килемъ волны, какъ ангелъ хранитель въ бѣлоснѣжномъ одѣяніи, неслась за своими, за эскадрой.
А на судахъ, нѣтъ-нѣтъ да и посмотрятъ, гдѣ „Монголія“. Не отстала ли? Видна ли еще?
Вѣдь на эскадрѣ люди! Всѣмъ хочется жить. День такъ хорошъ! Такъ жизнерадостенъ, такъ лучезаренъ!
Сейчасъ, сію минуту долженъ начаться бой. Сейчасъ жизнь нѣсколькихъ тысячъ людей превратится въ адъ.
Никто не знаетъ, не увѣренъ, пощадитъ ли его смерть.
Невидимый, неумолимый ангелъ смерти уже витаетъ въ солнцемъ озаренной синевѣ неба.
Ангелъ этотъ, символъ небытія, раскрылъ уже свои холодныя, вѣчныя объятія.
Многіе въ незримомъ облакѣ его дыханія. Для многихъ лучи вѣчнаго солнца уже догорали.
Но каждый изъ уже обреченныхъ и всѣ, всѣ, кому жить еще было суждено, кто далекъ еще отъ бездны могилы, страстно, мучительно хотѣли жить.
Жить хотѣли, жить!
Только обликъ бѣлой, какъ снѣгъ, „Монголіи“, ярко выдѣляющійся среди стаи несущихся сзади черныхъ волковъ-миноносцевъ даетъ тѣнь надежды на жизнь.
Жить хотѣли!
Тамъ, далеко, въ родной Россіи остались близкіе, дорогіе, о благополучіи которыхъ тревожно билось не одно преданное, любящее сердце.
Жить и любить хотѣли!
А о возможности жить, о надеждѣ на жизнь и самой жизни говорила лишь одна „Монголія“.
Уже четыре часа пополудни. Эскадры продолжаютъ мчаться.
5 часовъ. Правая колонна японцевъ начала выдвигаться впередъ. Флагманское судно противника, броненосецъ „Миказа“, уже на траверсѣ „Пересвѣта“.
5 1 /2 вечера. Уменьшили ходъ.
Эскадры сблизились на 40 кабельтовыхъ. Еще нѣсколько минутъ, еще, еще — взвились облачки, засверкали огни, загремѣли орудія…
Начался бой.
Участь эскадры, участь Артура, судьба многаго и многихъ рѣшалась.
Суда быстро подвигаются впередъ. Орудійный огонь усиливается съ каждой минутой.
На небѣ свѣтло и тихо. Солнце склоняется къ западу. На ничтожной площади необъятнаго словно дремлющаго океана десятки тысячъ людей, какъ разъяренные звѣри, истребляютъ другъ друга.
Седьмой часъ. Бой во всей своей силѣ. Голубое небо покойно и прозрачно. Золотой дискъ солнца низко спускался къ горизонту. На востокѣ забродили едва уловимыя тѣни — предвѣстники вечера, на западѣ океанъ горѣлъ — переливался яркимъ словно растопленнымъ золотомъ.
А на груди теперь царственно-покойной стихіи грохочетъ громъ, точно хохотъ торжествовавшаго діавола.
7 1 /2 ч. вечера. На „Цесаревичѣ"подняли сигналъ о передачѣ командованія. На "Пересвѣтѣ"(флагъ контръ-адмирала князя Ухтомскаго), на которомъ все перебито, мачты сбиты — нельзя поднять сигнала (сигналы были поданы по борту).
На эскадрѣ переполохъ и смятеніе…
Некому управлять.
"Ретвизанъ", предполагая, что младшій флагманъ князь Ухтомскій тоже убитъ, вышелъ изъ строя кильватера и бросился на "Кассугу" съ цѣлью его таранить и этимъ защитить "Цесаревича", который началъ болтаться (у него былъ испорченъ рулевой приводъ), и, выйдя изъ строя, повернулъ.
За "Ретвизаномъ" послѣдовали "Побѣда" и "Пересвѣтъ".
Каждый изъ командировъ дѣйствуетъ на свой рискъ и страхъ.
Все смѣшалось. Эскадры, какъ боевого, стройнаго цѣлаго, не существовало.
Самый ужасный, критическій въ морскомъ бою моментъ.
Произошло нѣчто внушительно-грозное, страшное, величественное и нелѣпое.
"Ретвизанъ", эта стальная громада, очутился словно въ кипящемъ гигантскомъ котлѣ. Вокругъ него непрерывно вздымались огромные столбы воды меньшей и большей высоты. Противникъ всю силу орудійнаго огня направилъ на него, буквально засыпая его снарядами всѣхъ калибровъ.
Наконецъ "Ретвизанъ", не выдержавъ этого кипѣнія, вынырнулъ изъ клокочущей воды и повернулъ за "Цесаревичемъ". Шелъ онъ медленно, съ сильнымъ дифферентомъ на носъ.
Теперь все, вся сила чугуна и стали обрушилась на "Пересвѣтъ". Его мгновеніями совсѣмъ не было видно изъ-за вздымавшихся гигантскихъ фонтановъ.