Бернард Ловелл, видный английский астроном, человек в высшей степени свободомыслящий, писал о «Луне-16»: «Это настоящая революция в деле освоения космоса... Успех эксперимента показал, что советские ученые создали совершенные автоматические системы, дающие им в руки беспредельные возможности в освоении космоса...»
Но вряд ли стоит противопоставлять одно другому. Космические автоматы никогда не заменят пилотируемые корабли, как автоматы на Земле никогда не заменят полностью человека в земных его делах. Если «Луна-16» хороша, это еще не значит, что «Аполлон» плох. В космосе автоматы всегда шли впереди людей. И идут до сих пор. Спутник предшествовал полету Гагарина. «Венеры» и «Марсы», «Маринеры» и «Пионеры» прокладывают человеку дорогу к планетам Солнечной системы. То же было и с Луной. Я продолжаю настаивать, что «Аполлон» был несвоевременным предприятием еще и потому, что этап изучения Луны с помощью автоматов был тогда лишь начат и таил в себе массу неиспользованных возможностей. Но опять-таки хотелось бы четко отделить понятие «несвоевременный» от понятия «неудачный» или «плохой».
Мне уже приходилось писать о том, что было бы неверно считать, будто 25 миллиардов19 долларов безвозвратно вбиты американцами в пыль лунных морей. Посещение космических центров в Техасе и Калифорнии убедили меня в том, что весьма значительная часть этих средств была затрачена на постройку новых и реконструкцию устаревших испытательных стендов, тренажеров, совершенствование связи, создание автоматизированных систем и огромного парка «думающих» машин, о значении которых уже говорилось в этой книге. Эта техника, отслужив свою службу «Аполлонам», верой и правдой служила «Скайлэбу» и, я уверен, послужит и другим космическим программам.
Астронавт Фрэнк Борман однажды заметил, что «расходование 24 миллиардов для того, чтобы высадить человека на Луну, — это техническое страхование будущего нашей страны». Он имел в виду то влияние, которое оказала программа «Аполлон» на развитие американской науки, техники и промышленности. Темой отдельной книги может стать рассказ о том, как созданные для «лунных потребностей» материалы, приборы, оборудование обретали новую «земную» жизнь. «Более 25 тысяч открытых новых продуктов, процессов, технологий, материалов — таков побочный продукт космической программы», — писал обозреватель «Ассошиэйтед Пресс» Говард Бенедикт.
Специальная автоматизация, средства дистанционного контроля, совершенные способы создания изолированной среды пришли в медицину, новые огнеупорные краски и строительные материалы — в жилищное строительство, новые синтетические волокна — в легкую промышленность, специальные методы консервирования — в пищевую. Примеров тут множество, и люди часто просто не знают, как обязаны они космонавтике, облегчившей и украсившей их жизнь.
«Аполлон», уже после того как программа была закрыта и грустный листок повис на дверях корпуса №4 в Хьюстоне, продолжает делать людям много добра.
Таким образом во многих отраслях американской экономики был создан большой научно-технический и производственный задел, который сыграл немалую роль в дальнейшем осуществлении программы «Спейс-Шаттл». Мы же всегда экономили на «наземке». Мы считали, что дешевле построить 10 ракет, запускать их, изучать, отчего они бьются, и таким своеобразным методом «проб и ошибок» двигаться к совершенству. Американцы, говоря схематично, строили одну ракету и испытательный стенд. Наши расходы секретились, а объявленным я не верю. Убежден, что денег мы ухлопали больше из-за отсталой технологии, забвения компьютеризации, организационного несовершенства, а также командно-партийного диктата там, где он был не только ничем не оправдан, а заведомо вреден. Убежден еще и потому, что во все времена, вне зависимости от политических систем, была верна пословица: «Скупой платит дважды».
Ну а если все так здорово, если космос дает столь благотворные импульсы в разных сферах земной жизни, что же мешает эту программу продолжить, довести до заранее продуманного и просчитанного финала, до «Аполлона-20»? Ответ я вижу один: политика.
К моменту полета экипажа Сернана программа «Аполлон» получила свое наивысшее развитие. Ее остановка была столь же искусственна, как ее начало. Порожденный нуждами политики «Аполлон» политикой же и был убит. Обозреватель Франк Джетлин писал: «Для тех, кто не может понять, почему наш конгресс повернулся спиной к Луне, есть короткое и исчерпывающее объяснение: война во Вьетнаме... Программа «Аполлон» стала жертвой войны».
В своих приветствиях астронавтам политические руководители США очень любили говорить о познании Вселенной, эре звездных первооткрывателей, лунных походах, которые принесут Земле мир, и прочих красивых вещах. Они не сказали самой главной правды: «Аполлон» был для них политической акцией, разменной монетой международных торгов, курс которой менялся год от года и которая в конце была девальвирована и пущена в переплав, когда стало ясно, что никаких дивидендов она больше не принесет. В уже упомянутой книге А.Алексимова есть интересное замечание: «Многие в Соединенных Штатах сейчас полагают, что бюджет Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства в последние годы стал уязвим, кроме всего прочего, и потому, что преследовал только одну чисто политическую цель: не потерпеть поражения от русских».
Именно поэтому обезлюдели космические верфи в Дауни, непугаными вырастали утиные выводки в камышах мыса Канаверал, и ни на что не нужным оказался целый отряд идеальных мужчин, собранных со всей страны в Хьюстон. Естественно, возникали еретические мысли. «Вашингтон пост» писала: «...нужно подвергнуть тщательному пересмотру убеждение, будто первенство в космических исследованиях приносит стране какое-то благо (!! — Я.Г.). Высадка первых людей на Луну действительно может способствовать хвастливому самопрославлению».
Как же так? Значит, вся доктрина пошла прахом? Значит, национальная идея обернулась просто временной демонстрацией этой идеи? Демонстрация! Вот точное слово, определяющее политическую сущность программы «Аполлон». Я долго искал в различных источниках подтверждений подлинности своей находки и нашел. Французская «Монд» писала: «Соединенные Штаты нуждались в этой демонстрации в момент, когда во Вьетнаме, на Кубе, в партизанских джунглях Латинской Америки, в негритянских гетто и даже университетах брошен непосредственный вызов системе ценностей, на которой они строили свое могущество». Безусловно, существовал пример для подражания в сфере техники, но переложить его автоматически на сферу всей жизни, что требовалось, из-за чего и копья ломались, было очень трудно. Английский «Обсервер» писал, что ни один здравомыслящий человек не может поверить, будто неприсоединившиеся страны «всем скопом бросятся под сень флага Соединенных Штатов, как только на Луне высадится первый американец». Кеннеди хотелось, чтобы мир аплодировал Америке, ее образу жизни, ее морали и правопорядку. А мир аплодировал техническому совершенству и самоотверженности, гигантской работе сотен тысяч людей, аплодировал конкретным смельчакам: Армстронгу, Конраду, Скотту, Шепарду, Янгу, Сернану.
Обычно техника устаревает раньше, чем идеи. Но в «Аполлоне» идеи, породившие его, устарели раньше техники: ни одного здравомыслящего человека невозможно было убедить в том, что совершенство техническое идентично совершенству социальному, хотя за несколько лет до Джона Кеннеди в том же самом нас постоянно убеждал Никита Хрущев.
Сернан оставил на Луне символический камень, сплавленный из образцов разных лунных экспедиций. Камни Луны сплавить удалось, но нельзя сплавить в единый монолит все итоги полетов «Аполлонов» — они несоединимы, потому что наука и политика плохо сплавлялись и в тиглях средневековых алхимиков, и в невесомости орбитальных станций. Сернан еще летел к Земле, мечтая встречать со своей дочкой Санта-Клауса, когда газета «Нью-Йорк таймс» писала о нем, его товарищах и его времени: «В момент возвращения астронавтов Юджина Сернана, Гаррисона Шмитта и Рональда Эванса условия на земном шаре сильно отличаются от того, что мы наблюдали в 1961 году. Если программа «Аполлон» породила у нашего народа чувство единства, он утратил его в результате острых споров, вызванных вьетнамской войной. А то чувство удовлетворения, которое американцы испытывали от соревнования с русскими, уже давно притуплено сближением с Москвой и неизбежным появлением в результате многократного повторения на кораблях «Аполлон» такого чувства, что все это уже давно знакомо».