И привел его прямо в штаб батальона к комбату Осипову. Тот, хотя практически и имел право даже расстрелять такого негодяя, отобрал у него те самые часы, хотя и не золотые. Тут же комбат вручил их «конвоиру», объявив ему благодарность. А этого, не состоявшегося членовредителя (так называли в армии «самострелов» и им подобных), под конвоем и в сопровождении уполномоченного Особого отдела (в просторечии – «особиста») отправил куда-то, то ли в трибунал, то ли в Особый отдел старшей инстанции. Какова дальнейшая судьба этого «менялы», я не знаю, но сомнений в этом ни у кого не возникало. Да и не в этом суть, а в том, на каких основах строились взаимоотношения между штрафниками, и неважно, в каких воинских званиях они были до того, как попали в штрафбат, из «окруженцев» или боевых офицеров.
Несколько непохожим на осиповское было отношение к нам начальника штаба майора Носач. Только теперь, работая над этой книгой, я получил от «краснозвездовца» Мороза Виталия Ивановича, заместителя главного редактора этой популярной газеты, ряд ценных архивных документов, проливающих свет и на причину такой странности в отношении к нам начальника штаба. Оказывается, в нашем штрафбате произошел беспрецедентный случай, когда организованная группа из 7 «окруженцев», не бежавших из немецкого плена, а долгое время находившихся на оккупированной территории и не пытавшихся даже связаться с партизанами или перейти линию фронта (а может, и тайно сотрудничавших с немцами?), воспользовавшись суматохой боя, перешла на сторону противника. Майор Носач, не проверив дошедших до него сведений об их мнимой гибели или ранениях, донес в Отдел кадров фронта о том, что трое из них погибли, один пропал без вести, а трое ранены и госпитализированы. Как оказалось на самом деле, эти предатели решили перейти на службу к фашистам. Вот майор Носач за плохую постановку учета штрафников, за представление непроверенных сведений и обман и был, уже по завершении нами рейда в тыл противника, смещен с должности начштаба и приказом командующего фронтом назначен не с повышением, как мы думали тогда, а адъютантом старшим в обычный стрелковый батальон. (Ксерокопию этого приказа я публикую в книге.) И после войны, когда я разыскивал своих сослуживцев по штрафбату, нашел и Носача, в том же звании майора запаса в Киевской области, но он не пожелал с нами поддерживать связь. Видимо, стыдился своего тогдашнего проступка, из-за которого всеми любимый комбат Осипов получил тогда предупреждение (это, правда, еще даже не взыскание) от генерала Рокоссовского, но все-таки… Правда, вскоре тот же Рокоссовский присвоил Осипову звание «полковник».
Спустя несколько дней наступил 1944 год, который ничем особым не отмечался, разве только немцы особенно много навешали над нашими позициями осветительных ракет на парашютиках да продолжительнее и как-то гуще вели артиллерийско-минометный обстрел траншей, занятых нашими войсками, и не только на участке штрафбата. А еще через неделю остатки нашего батальона сняли с оборонительных позиций, вывели во второй эшелон, разместили штаб в селе Майское, а боевые подразделения и хозяйственные структуры – в близлежащих деревеньках. Батальон наш стал принимать новое пополнение, основная часть которого состояла из того контингента, который назывался у нас одним словом «окруженцы», хотя это слово произносилось без тени презрительности или унизительности, как это может показаться поначалу. И главным делом нашим стало обучение их владению оружием, элементарным приемам переползания, окапывания и всему, что ими было забыто за годы плена или оккупации, или даже было неведомо вовсе, если они ранее не служили в пехоте.
Видимо, по распоряжению комбата, его заместитель подполковник Кудряшов постоянно курировал мой разведвзвод (а может, меня, его командира, еще не имеющего боевого опыта?) и из прибывающего пополнения отбирал кандидатов в разведчики, направлял их ко мне, предоставляя право окончательного решения самому взводному.