На период, реального передвижения и сосредоточения войск штабом фронта были учреждены специальные комендатуры по маршрутам движения войск, сбора в районах средоточения, на переправах. Этим комендатурам были предоставлены широкие полномочия по контролю за соблюдением установленного порядка движения, остановок, дисциплины и в особенности, маскировки. Нам было рекомендовано оказывать этим комендатурам всяческое содействие.
При подготовке наступления частей 51-й армии туда приезжал Г. Жуков. Его приезд сохранялся в строгой тайне. О приезде знали только командующий армией, член Военного Совета и начальник Особого отдела армии полковника Никифоров. Последний давал соответствующие указания об охране Г. Жукова, не раскрывая, о ком идет речь. Да и мы тогда еще ничего практически не знали о Г. Жукове. Одет он был в гражданскую одежду, облазил лично весь передний край, внимательно и долго изучал боевые позиции противника. Уже спустя определенное время мы узнали, кто к нам тогда на самом деле приезжал.
В период боев под Сталинградом у меня от долгого пребывания в окопах по колено в грязи на ногах появилось большое количество крупных нарывов.
Они гноились, прилипали к кальсонам и создавали невыносимую боль. Поэтому я был вынужден обрезать голенища сапог и до самого наступления под Сталинградом ходил в опорках. Перед самым наступлением мне прислали из-за Волги новые сапоги и шинель (старая шинель была утрачена под Керчью).
До сих пор в сырую погоду на моих ногах выступают темные пятна. Несколько раз показывал их врачам, но те в недоумении разводили руками.
Под Сталинградом был такой случай. Во время войны в войсках было большое количество лошадей.
В одном из хозяйственных взводов старшина, старый закаленный вояка, приказал солдату запрячь лошадь. Тот, однако, не смог этого сделать. Старшина, крестьянский сын, проводивший много времени с лошадьми, несказанно изумился: как же так, солдат пятидесяти с лишним лет — и не умеет запрягать лошадей. Старшина стал его ругать и так, и эдак и, наконец, спросил, кто же он такой, в конце концов, по профессии? Солдат отвечал, что он доктор ветеринарных наук, профессор, ученый. По нашим каналам мы довели эти сведения до командующего Сталинградским фронтом генерала А. Еременко. Оказывается, у него была телеграмма из Москвы о розыске этого ученого.
А. Еременко вызвал солдата к себе, за Волгу, в поселок Ленинское и, присвоив ему звание полковника, назначил начальником ветеринарной службы фронта.
Вскоре полковник вызвал к себе того самого старшину из хозвзвода. Старшина прибыл и по всей положенной форме стал представляться. Полковник его не дослушал и сказал:
— Да брось, ты, Вася. Я ж тебя знаю. Переходи-ка лучше ко мне в адъютанты.
Так оно и получилось.
В начале ноября 1942 года был получен устный приказ о подготовке к контрнаступлению. Подготовку было приказано завершить к 10 ноября.
9 ноября на фронт прибыл Г.К. Жуков, и после глубокой рекогносцировки на командном пункте 57-й армии, разместившемся в одном из домиков поселка Татьянка, было проведено фронтовое совещание. Позднее, за два дня до контрнаступления, специальное совещание с участием командиров полков и дивизий было проведено на КП 64-й, 57-й и 51-й армий. Командирам были поставлены задачи и очередность их решения.
20 ноября наша армия в составе других войск Сталинградского фронта начала наступление на южном участке фронта в направлении на Плодовитое и далее на Абганерово. Наступление развивалось успешно, и 22 ноября Сталин поставил задачу о соединении наступающих войск в районе Калача. 23 ноября 1942 года войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились, замкнув кольцо окружения вокруг 22 неприятельских дивизий.
Это была большая победа советского оружия, память о которой сохранится в веках.
Несколько дней спустя после начала успешного наступления под Сталинградом на фронте произошло крупное ЧП. Одна из наших дивизий, по-моему, 26-я, захватила в качестве трофеев несколько бочек со спиртом. Полагая, что это спирт доброкачественный, командование дивизии приложилось к нему. Но оказалось, что это был метиловый спирт, и вскоре все командование дивизии в количестве более двадцати человек погибло. Остался жив только один военный прокурор, который был скрытым алкоголиком и метиловый спирт на него не подействовал.
Об указанном ЧП было доложено И. Сталину, и тот обратился к командующим фронтами и армиями со строгой телеграммой.
Как оперативного работника, меня удивило коренное изменение психологии большинства бойцов, которое произошло после Сталинграда. Заметно больше в людях стало веры в грядущую победу, в ее неизбежность, значительно меньше стало вредных пораженческих настроений.