Лишь несколько человек, находившихся в носовой части теплохода, смогли выбраться на верхнюю палубу. Большинству раненых солдат все стало сразу ясно, и не в силах подняться со своих носилок многие из них застрелились. На верхней палубе люди пытались из последних сил взобраться на вставшую вертикально корму корабля. Они надеялись, что нос уткнется в дно моря, а кормовая часть останется на поверхности. Но прежде чем пойти на дно, корабль лег бортом на поверхность воды, и все шансы на спасение исчезли. Многих из тех, кто прыгнул в этот момент с кормы в море, разорвали на куски все еще вращавшиеся винты корабля. По оценочным данным, в течение семи минут погибли три тысячи человек. В тот момент, когда «Штойбен» скрылся под водой, раздался жуткий оглушительный крик людей, оставшихся на корабле. Он навсегда остался в памяти тех, кто находился на кораблях сопровождения.
Наиболее впечатляющий рассказ о том, что происходило в эти ужасные минуты на борту «Штойбена», оставил Франц Хубер, один из немногих раненых солдат, кому удалось уцелеть после катастрофы. Позднее он стал директором страховой компании. Морской историк Фриц Брустат-Наваль приводит его рассказ в своей книге «Операция по спасению»:
«Во время артиллерийского обстрела под Пиллау он был ранен в голову и испытывал сильнейшую головную боль, когда санитарная машина везла его в порт. На борту корабля ему сделали перевязку и положили на матрас среди других солдат, получивших ранение в голову.
Вокруг него умирали люди, в то время как корабль выходил из порта. Впервые за прошедшую неделю он больше не видел грязи окопов и крови на поле боя. Из забытья его вернул к действительности раздавшийся взрыв.
“Тело корабля сотрясалось и дрожало… Все вокруг кричали и ревели от ужаса. Санитары и медсестры стояли в дверях, корабль сильно раскачивался из стороны в сторону. Ходячие раненые пытались встать, но их тут же бросало на стены помещений. Носилки с лежачими ранеными начали скользить по палубе в разные стороны. Мы били друг друга, пинали ногами и наносили друг другу новые увечья в придачу к тем, которые уже были получены”».
Хубер был одним из тех немногих, которым удалось выбраться на верхнюю палубу. Там он увидел, как сотни людей — раненые солдаты, врачи и медсестры, женщины и дети — прыгали в воду.
«Я сидел на корабле один в темноте и слышал крики, раздававшиеся вокруг. Я слышал, как читают молитву “Отче наш”, притом таким голосом, который можно услышать лишь раз в жизни». Он также видел, как корабль загорелся и как со всех сторон люди начали прыгать в воду.
Когда корма «Штойбена» поднялась над водой, Хубер решился на прыжок и поплыл вместе с одной из медсестер и тяжелораненым солдатом к надувной резиновой лодке. В ней находился человек, обезумевший от страха. Это был хауптфельдфебель (ранг унтер-офицера. — Ю.Л.), который даже не пытался помочь им, в том числе и медсестре, забраться в лодку. Увидев на воде луч прожектора, он решил, что тот принадлежит русской подводной лодке. Он наверняка подумал, что она хочет взять его в плен и переправить затем в Сибирь.
В эту ледяную ночь Хубер и его спутники провели в открытом море целых пять часов, пока наконец маленькую лодку не обнаружил «Т-196» и их, почти без признаков жизни, подняли на борт.
Большинство прыгнувших в море умерли от холода или от потери сил. Лишь триста человек из числа тех, кого подобрали корабли сопровождения, остались в живых. Они были доставлены в Кольберг, где и сошли на берег. На рассвете корабли конвоя покинули место катастрофы. Спасать было больше некого.
Глава 25
Итак, капитан Маринеско в течение десяти дней потопил два крупнейших немецких теплохода и уничтожил более десяти тысяч человек. Нет никаких свидетельств, что он сожалел о содеянном.
По советской версии, эти десять тысяч человек являлись фашистами, хотя среди них были женщины, дети и раненые. После того, что они сделали в России, к ним не было сочувствия. И реальным фактом было то, что они мстили по принципу: «Кровь за кровь».
Конечно, у Маринеско были и личные причины радоваться своему успеху. Он стал королем советского флота по тоннажу потопленных кораблей. Он доказал на практике правильность своих взглядов и свел на нет обвинения в свой адрес за случай в Турку.
Спустя три дня он получил радиограмму, разрешающую возращение на плавбазу «Смольный». Топлива из 110 тонн осталось не так уж много. Значительно уменьшилось и количество торггед. За 35 суток похода команда устала, а «С-13» нуждалась в ремонте. Маринеско возвращался домой.