Капитан 3-го ранга Леонхардт видел эту ситуацию совершенно иначе. В бытность командиром 25-й флотилии тральщиков он действовал на одном из самых опасных участков Восточного фронта в ходе морских операций на Балтике. Флотилия контролировала тогда минные заграждения в Нарвской бухте. Он хорошо знал, как ожесточенно дерутся русские на море. Поэтому Леонхардта встревожило решение учебной дивизии подводных сил самостоятельно провести данную операцию. Вернувшись с совещания в свой штаб, он тотчас позвонил фон Бланку, командиру 9-й охранной дивизии в Виндене, и сообщил о том, что произошло. Фон Бланк согласился с ним, что нельзя выпускать в море корабли с таким большим количеством людей без конвойного прикрытия, и что в рейс они должны отправиться в сопровождении кораблей охранной дивизии.
«Но они скоро выйдут в море. Как я могу их остановить? — спросил капитан 3-го ранга Леонхардт. — Все, что у нас имеется в наличии, — это лишь символическая защита в виде нескольких торпедоловов».
Фон Бланк пообещал сделать все возможное, чтобы задержать выход кораблей в море. Он немедленно проинформировал об этом командующего ВМС в Восточной Балтике. Он даже переговорил по телефону с одним из представителей командования ВМС в Берлине и попросил отдать приказ, запрещающий выход «Густлофа» в море.
Но подводники оставались непреклонными. У них был приказ о выходе, и они должны были ему подчиниться независимо от любых рекомендаций офицеров охранной дивизии. Кроме того, они могли сами позаботиться об охране конвоев, наконец, в их распоряжении были несколько миноносцев, а также некоторое количество малых боевых кораблей, кораблей-мишеней, тральщиков и торпедоловов. В то время как фон Бланк ждал ответа на свои радиограммы, отправленные в Киль и Берлин, капитан 1-го ранга Шютце заканчивал подготовку к отплытию и игнорировал любые упреки.
Кто был прав в этом споре? После войны адмирал Дёниц заявил: (цитируется по книге К. Беккера «Бегство через море») «На учениях подводные дивизии в Балтийском море, разумеется, могли действовать автономно, игнорируя инструкции сил охранения. Но когда они начали эвакуироваться на запад, этот транспорт, также как и любой другой, естественным образом перешел в подчинение командующего ВМС в Восточной Балтике адмирала Бурхарди. Поэтому за проводку конвоев отвечала также и 9-я охранная дивизия».
Когда в 1978 году мы спросили об этом гросс-адмирала, то его оценка не была уже столь однозначной. Тем не менее, он по-прежнему считал, что проводку крупных теплоходов лучше организовала бы 9-я охранная дивизия.
Однако в накаленной атмосфере Готенхафена такое расчетливое и взвешенное предложение не могло быть реализовано. Подводники действовали так, как им казалось правильным, и их поведение заставило Леонхардта опасаться самого худшего. Кроме того, подобные споры не способствовали улучшению отношений между офицерами ВМС и представителями торгового флота, находившимися на борту «Вильгельма Густлофа».
В это время у тех, кто работал на шлюпочной палубе лайнера, появлялось все больше проблем. Луи Реезе вместе с несколькими матросами пытался сбить лед с занесенных снегом спасательных лодок, которые юный Гюнтер фон Майдель увидел на своей первой прогулке по кораблю. Ойген Жесле, начальник корабельной типографии, обратился к Реезе с просьбой разрешить взять на борт жену с новорожденным сыном. Реезе сказал ему, что каждый член команды имеет право взять с собой семью, однако он хотел бы отговорить его от этого. Если бы речь шла о его собственной жене, он постарался бы найти другой способ переправить ее в безопасное место. «Все это мне не нравится», — добавил он.
Но начальник типографии не внял его совету. В конце концов, он сам печатал пропуска, которые давали людям возможность попасть на корабль, и, вероятно, посчитал, что правильнее и дешевле сделать для своей семьи несколько пропусков.
Внизу, в парикмахерской, корабельный парикмахер, безумно радовавшийся тому, что ему удалось покинуть Готенхафен, работал в поте лица, так как беженцы стремились вернуть себе цивилизованный вид. Даже во время войны люди хотят иметь опрятную прическу. Парикмахер был обеспокоен: в городе прошли слухи о предстоящем обесценивании денег, а это могло значительно снизить его чаевые. По этой причине он заблаговременно запасся монетами достоинством в пять марок, которые, как он слышал, сохранят свою ценность благодаря содержащемуся в них серебру. На случай катастрофы он приобрел рюкзак, в который решил положить свои монеты, если придется быстро покинуть корабль.