Глава 11
Лишь несколько пассажиров знали, что корабль должен выйти в море на следующий день. Многие находились на борту уже три-четыре дня, их нетерпение возрастало по мере того, как все громче раздавались раскаты русской артиллерии и рев «сталинских органов» («катюш». — Ю.Л.). Корабль был заполнен пассажирами; когда наступил вечер, ими овладел страх. Всех волновал один вопрос: в чем причина задержки? Затем появился новый слух: уже слишком поздно выходить в море, русские вот-вот ворвутся сюда. Перепуганные мужчины и женщины распространяли слухи о том, что ночью их всех высадят на берег и будут формировать команды смертников, чтобы защищать Готенхафен до последней капли крови. Стремясь узнать о причине задержки, пассажиры осаждали казначея, отвечавшего за регистрацию. Наконец по громкоговорящей связи корабля было передано сообщение, позволившее людям вздохнуть с облегчением: «“Вильгельм Густлоф” готов к отплытию. Завтра мы выходим в море».
Погрузка продовольствия и оборудования на корабль продолжалась всю ночь, а когда весть о предстоящем отплытии распространилась в городе, в порт хлынули новые толпы беженцев. Все агрессивнее становились попытки проникнуть на корабль. Женщины старались тайком провести на борт своих мужей и сыновей. Они переодевали их в свою одежду или прятали в огромных чемоданах. А в это время эссесовские патрули искали среди беженцев мужчин призывного возраста.
Местные партийные функционеры были поставлены перед тяжелым выбором. В порту стоял готовый к отплытию «Вильгельм Густлоф» — партийный корабль, на трубе которого еще можно было разглядеть поблекшую свастику, символизирующую принадлежность к национал-социалистическому движению «Сила через радость». Их связи в партийных кругах определенно помогли бы им получить место на корабле. Но если бы их бегство обнаружил гауляйтер Кох и об этом узнали Гиммлер или Гитлер, то их заклеймили бы как трусов и пораженцев, они не смогли бы и мечтать о помиловании. С другой стороны, на какое помилование они могли рассчитывать? Немцы убивали каждого коммунистического партийного функционера, который попадал к ним в руки. Немецкие партийные функционеры едва ли могли рассчитывать на иное отношение к себе со стороны русских.
До 29 января каюта фюрера на верхней прогулочной палубе оставалась свободной: ее зарезервировали для особо важных персон. Затем бургомистр Готенхафена доставил на корабль свою семью,1 всего 13 человек, и разместил их в каюте фюрера. Бургомистр не решился остаться с семьей и на следующее утро сошел на берег. Вскоре он погиб во время обороны города. В эту же ночь на корабль прибыли и другие важные лица: крайсляйтер Готенхафена, его жена и пятеро детей вместе с горничной и гувернанткой.
В конце концов, была заполнена также и каюта Кауфхольда, руководителя корабельной парторганизации: в кризисной ситуации приходится жертвовать самым святым. Но даже в таких условиях некоторым членам партии и в особенности их женам хватало наглости жаловаться на неудобства в размещении.
Хотя некоторые каюты были переполнены, на корабле еще оставались места для новых пассажиров. Другие теплоходы, находившиеся в ведении подводных сил, — «Ганза», «Гамбург» и «Дойчланд» были меньше «Вильгельма Густлофа», однако на борту каждого из них было по семь тысяч пассажиров. «Густлоф» являлся особым теплоходом — «кораблем нацистской партии», поэтому он взял на борт меньше людей, чем другие лайнеры.
Самым важным и полезным лицом среди тех, кто прибыл накануне отплытия, был 21-летний старший радист Руди Ланге. Он должен был занять место в радиорубке корабля. Сам факт, что он вообще потребовался, говорит о том, что на «Густлофе» была острая нехватка квалифицированного персонала.
Так проходили последние часы перед отплытием корабля, когда уже были завершены самые последние приготовления. Чтобы немного развлечь 162 раненых солдата во временном походном госпитале, доктор Рихтер организовал небольшой оркестр. Пусть музыка и не поднимала настроение, по крайней мере, она заглушала стоны раненых. Невдалеке оборудовали родильное отделение, поскольку многие беженки были беременны.
В то время как на корабле готовились к выходу в море, Кох продолжал выступать с пламенными речам, призывая немцев сражаться, пока Гитлер не применит свое тайное оружие и не отбросит назад русских. И находились люди, все еще верившие ему.