Свастика на трубе «Густлофа» в бытность его военным транспортом
Лайнер «Вильгельм Густлоф» выходит из Гамбурга в Балтийское море для доставки участников гимнастической Олимпиады в Стокгольм. 1939 год
Цан почувствовал растущую напряженность и в девять часов позвонил в штаб школы подводного плавания, чтобы узнать, когда корабль отчалит. Время выхода определялось самими подводниками и не зависело от советов командования охранной дивизии. Капитан 1-го ранга Шютце ответил, что это произойдет ориентировочно в полдень, но точное время выхода все еще не назначено.
Стоявшая у соседнего причала «Ганза», которая должна была выйти в море вместе с «Густлофом», все еще принимала беженцев по приказанию капитана 2-го ранга Бартельса. Цан напомнил во время своего телефонного разговора, что у него на борту четыре с половиной тысячи беженцев и больше он никого не может взять. На свой вопрос о деятельности противника он получил из штаба обычный ответ: никаких донесений о советских подводных лодках не поступало.
Утром все более явными становились признаки того, что рейс начнется с минуты на минуту. В 10 часов на корабль прибыла полевая жандармерия и прочесала его, пытаясь найти дезертиров. Поиск не дал результатов. Чуть позднее на командирском мостике появился лоцман, который должен был вывести корабль из порта. Штаб подводников настоял на том, чтобы лоцман был немцем, так как не доверял полякам. Они могли сообщить русским маршрут корабля. Четыре буксира заняли свои места вдоль бортов корабля. Незадолго до того, как была демонтирована кабельная телефонная связь с берегом, Цан еще раз созвонился со штабом учебной дивизии подводных сил.
«“Густлоф” выходит в море в 12.30, — сообщили ему. — Ориентировочный курс на Штеттин».
Жуткой пародией на обычную ретрансляцию казались инструкции для пассажиров, передававшиеся по громкоговорителю корабля. Каждую палубу в отдельности приглашали на обед, объявлялись фамилии потерявшихся детей. Постоянно повторялся приказ: никому и ни при каких обстоятельствах не снимать спасательных жилетов. «В подпалубных помещениях курение запрещено», — последовало приказание с мостика. «Внимание, внимание, при подаче сигнала воздушной тревоги свет везде должен быть погашен».
Примерно в двенадцать часов моряки заняли свои места согласно штатному расписанию. Кабели питания электроэнергией были отсоединены, все люки задраены, матросы ждали приказа поднять якоря. Перед тем как втянуть забортные трапы и сходни, на катер коменданта порта был передан список всех, кто находился на корабле, изготовленный в пяти экземплярах. «Вильгельм Густлоф» готовился к своему первому после почти пятилетнего перерыва плаванию, поэтому экипаж точно следовал инструкции. Пожилой капитан Петерсен особое внимание уделял соблюдению формы одежды и корректному поведению. Новым членам экипажа приходилось постоянно носить головной убор, так как было известно, что «старик не любит, когда кто-либо “голым” разгуливает по “Густлофу”».
Похожая ситуация наблюдалась на «Ганзе», «Гамбурге» и «Дойчланде». Но нигде так строго не соблюдался морской этикет, как на мостике «Густлофа». После завершения всех приготовлений старший казначей Лут передал старшему помощнику Реезе полный официальный список лиц, находившихся на корабле в данный момент. Реезе пробежал его глазами, чтобы еще раз проверить цифры:
— 918 офицеров и других военнослужащих ВМС;
— 173 члена экипажа;
— 373 женщины вспомогательного состава ВМС;
— 162 раненых;
— 4424 беженцев.
Таким образом, по официальным данным к этому моменту на борту «Вильгельма Густлофа» находились 6050 человек.
В последнюю минуту удалось раздобыть для каждого пассажира по спасательному жилету, но по-прежнему не хватало других спасательных средств. Десять шлюпбалок были пусты. Боцман Горх еще раз проверил баркасы и доложил, что в наличии имеется лишь двенадцать, вместо предусмотренных по штату двадцати двух. По его оценке каждый баркас мог принять на борт до 60 человек. Кроме того, на корабле было еще 18 катеров, выделенных военно-морским флотом, каждый из которых мог взять 30 человек, и тридцать плотов, каждый из которых был рассчитан на десять пассажиров. По расчетам Горха всего на баркасах, катерах, лодках и плотах могло разместиться четыре тысячи человек.
Было почти тринадцать часов, когда матросы отцепили последние канаты и буксиры отвели «Вильгельма Густлофа» от стенки пирса, у которого он так долго простоял. Сразу после этого он был вынужден вновь остановиться, так как к носу корабля и обоим его бортам подплыло большое количество лодок, заполненных женщинами и детьми. Они блокировали корабль, и из переполненных и частично дававших течь лодок раздавались душераздирающие крики и мольбы о помощи.