Маринеско, по-видимому, услышал о Колыме еще в ленинградской тюрьме «Кресты» и понял, что у него мало шансов выйти на свободу через три года. ГУЛАГ так легко и просто не отпускает своих жертв. Ему оставалось надеяться, что он выдержит бесконечно долгий путь этапирования на Дальний Восток Советского Союза. Он прилагал усилия, чтобы к нему относились не как к политическому заключенному и давали сносную работу. Возможно, готовясь к ссылке, он вспоминал песню, которую пели в Одессе арестанты: «Прощай, Одесса, сладкий карантин. Завтра мы едем на Сахалин» (карантином называли медпункт в одесском порту, где арестанты проходили медобследование).
Неизвестно, как повлияло на приговор дело Маринеско, заведенное когда-то органами НКВД. Определенно, оно было знакомо судьям, когда они решили отправить Маринеско в Сибирь, уготовив ему судьбу, способную сломать жизнь самым мужественным людям.
Вагоны, в которых заключенные перевозились в Сибирь, назывались «столыпинами», по фамилии одного из царских сановников, подавившего революцию 1905 года и направлявшего в подобных вагонах арестантов на Восток. «Столыпин» — обычный железнодорожный вагон, поделенный на купе, но без окон. С виду типичный почтовый вагон. В пяти из девяти отсеков размещались заключенные, в остальных сидели охранники. Двери в купе заменяли решетки. Незабываемое описание дает Солженицын: «Если посмотреть от входа, то вагон поразительно напоминает зверинец. На полу и подвесных досках скрючились воющие человекоподобные существа, протягивающие с мольбой руки сквозь решетку, молящие о воде и еде. Ни в одном зоопарке не встретишь одновременно такого количества живых существ, размещенных в одной клетке».
Солженицын описывает, как один человек три недели провел в таком отсеке, где вначале было набито 36 человек. Несколько дней подряд он висел между людьми, не касаясь ногами пола. Постепенно заключенные умирали, и их вытаскивали наружу между ногами оставшихся. Таким образом, появлялись некоторые удобства. Это было осенью 1946 года.
«Путешествие» Маринеско из Ленинграда в Сибирь по дороге протяженностью 9000 километров началось в 1949 году и продолжалось несколько — месяцев. Кроме суровых условий этапирования, созданных охранниками, были и другие опасности. Закоренелые преступники и убийцы мучили и обирали тех, кого они считали наиболее уязвимыми: политических заключенных, осужденных по 58-й статье за антисоветскую агитацию. «Блатные» — воровская община, которые запугивали и грабили «политических» — господствовали в ГУЛАГе. Кроме того, они пользовались покровительством охраны. В вагоне Маринеско также имелась подобная группа. Возглавлял ее бывший полицай, осужденный на 25 лет за то, что помогал немецким карателям устраивать облавы на гражданское население. Охранники назначили его старостой вагона и поручили ему особое задание — распределять еду.
Позже Маринеско рассказывал, что этот человек и небольшая группа уголовников начали терроризировать всех остальных. «Эта свинья и его компания себе наливали по две тарелки супа, а остальным выдавали по одной, да и то лишь половину порции. Скоро я понял, что никогда не увижу Тихого океана, если так дело пойдет и дальше. Я должен был что-то предпринять.
Нас было восемь моряков в вагоне. Довольно легко удалось их сплотить. Когда началась раздача супа, я подал знак, и мы набросились на уголовников. Полицая избили так, что он чуть концы не отдал. Во всяком случае, он заткнул свой рот. Затем я выбрал старосту, молодого парня, получившего пять лет за кражу банки тушенки при разгрузке судна. Комендант поезда увидел, что мы не намерены бежать, и закрыл глаза на инцидент. Таким образом, мы добрались до Владивостока».
Но это еще не было концом поездки. Корабль с арестантами ходил от Находки до Ванино, что недалеко от Хабаровска (300 км. — Ю.Л.), и далее в северном направлении к колымскому порту Нагаево — воротам лагерей смерти.
Десятки тысяч голодных и больных мужчин и женщин сгонялись группами в плавающие тюрьмы. Там они вповалку лежали в переполненных помещениях. Об этом пишет Рой Медведев в своей книге «Наша сила в правде»: «Хлеб им бросали через люки на палубе, как диким зверям. Тех, кто умирал в пути, а таких было немало, просто выбрасывали за борт. Ответом на беспорядки или организованный протест была ледяная вода, которую закачивали в трюмы из Охотского моря. После такого “душа” тысячи заключенных или умирали, или с тяжелыми обморожениями попадали в магаданские больницы».
Другой характерной особенностью этого перегона были изнасилования. Заключенные женщины становились жертвами и охранников, и уголовников. Женщины, последовавшие в лагерь за своими мужьями, вынуждены были заниматься проституцией, чтобы выжить.