Упорная борьба разгорелась за главенство в отделе так называемых общественных связей, который являлся, в сущности, органом внешней, внеармейской пропаганды верховного командования. Деятельность этого отдела, имевшего свои филиалы при армейских группах, армиях, корпусах, а в американских войсках даже в дивизиях, была весьма многообразна. Служба общественных связей не только заботилась о военных корреспондентах, кинооператорах, фоторепортерах, опекала их и осуществляла цензуру. Она сама снабжала корреспондентов, число которых одно время доходило до тысячи, информацией, направляя их перо, пытаясь формировать общественное мнение в нужном командованию духе. Она преподносила мировому общественному мнению войну не такой, какой война действительно была, а такой, какой ее хотело изобразить политическое и военное руководство Англии и Америки.
Американо-английская печать, инспирируемая службой общественных связей, подняла бешеный крик по поводу мнимых «русских частей» в составе нормандской армии немцев. Шум скоро прекратился: первые сообщения, видите ли, были сильно преувеличены. Никаких русских частей в Нормандии не оказалось; выяснилось другое: немцы, в нарушение международных соглашений и правил войны, принуждали советских военнопленных строить укрепления и вести земляные работы на полях сражений. Но кампания в печати достигла своей цели: читатели стали меньше упрекать союзников за бездействие в Нормандии и реже ставить им в пример войска Белорусского фронта, нанесшие в то время сокрушительный удар по центральной группе немцев на востоке.
Несколько позже, когда Советская Армия, совершив изумительный прыжок, окружила и разгромила немцев под Минском, союзная печать по сигналу той же службы начала трубить, что немцы отступают на Восточном фронте по доброй воле. Цифры немецких потерь, опубликованные командованием Советской Армии, отвергались этой печатью на том «основании», что англо-американским корреспондентам в Советском Союзе не предоставлена возможность пересчитывать немецкие трупы или немецких пленных. Она перестала пережевывать эти цифры только после того, как десятки тысяч пленных фрицев провели по улицам Москвы.
Зимою 1944–1945 года пропагандисты службы общественных связей пытались объяснить силу немецкого удара в Арденнах «преднамеренным затишьем» на Восточном фронте. Они утверждали, что это якобы дало возможность германскому командованию сосредоточить все свои свободные войска против западных союзников. Газеты открыто обвиняли Россию в невыполнении союзных обязательств, требовали немедленно бросить советские армии в наступление на Восточном фронте. Эта демагогия преследовала явную цель дискредитировать советского союзника, ибо англо-американское командование знало и одобрило дату предстоящего зимнего наступления Советской Армии в районе Варшавы, в Польше.
Англичане прилагали все усилия, чтобы получить это мощное оружие пропаганды в свои руки. Английская служба общественных связей и тут козыряла своим опытом. Она создала славу генералу Монтгомери, произведя его в великие полководцы. Дело в том, что в течение первых лет войны английские генералы проваливались везде, где они появлялись: во Франции, в Норвегии, в Греции. В Африке в течение полутора лет сломали себе голову три британских главнокомандующих. Скандальный провал генералитета стал отражаться на моральном состоянии войск, которые боялись довериться своим генералам. Первый успех Монтгомери у Эль-Аламейна, вызвавший восторженный шум в британской печати, подсказал Черчиллю мысль: полководца можно сделать, если создать ему рекламу. И английская печать, дирижируемая соратником Черчилля — Бренданом Брэкеном, начала изо дня в день, из месяца в месяц рекламировать подвиги и таланты Монтгомери. К моменту открытия второго фронта эта реклама достигла апогея, словно англичане хотели убедить своих американских союзников и весь мир: «Да, конечно, английская армия на поле брани малочисленна и слаба, но зато Англия имеет великого полководца». Многие не только в Англии, но и за ее пределами поверили этому.