В дни предвыборной кампании в Англии мне пришлось однажды вести долгий разговор с одним из левых лейбористов — кандидатом в парламент. Это был пожилой человек, многие годы работавший на дипломатической службе и поэтому хорошо знавший механику закулисных интриг. Он убедился в том, что дипломатия не столько сближает народы, сколько разъединяет их, часто толкая нации друг против друга, во имя интересов ничтожной группы крупных магнатов промышленности и финансов. Бросив дипломатическую службу, он стал проповедовать своего рода народную дипломатию. Он ратовал за установление взаимопонимания между самими народами. Вторая мировая война, по его словам, дала прекрасный образец такой дипломатии. Народы Европы создали без помощи дипломатов единый фронт борьбы против «завоевателей мира». Общие интересы в борьбе породили взаимопонимание, стерли языковые, этнические, культурные границы. Общие усилия увенчались победой над германским фашизмом, над теми, кто стремился к мировому господству.
Мой собеседник вспомнил обо всем этом, чтобы противопоставить недавнее единство народов в войне их разобщенности в дни мира. Реакционные клики снова приобрели слишком большой вес. Политический авантюризм всегда шел рука об руку с бессовестным гешефтмахерством: монополистические концерны рождались и расцветали именно в период международных смут и военных конфликтов. Поэтому лейбористский кандидат видел единственное спасение человечества в том, чтобы сами народы взяли в свои руки дело создания мира. Не капиталистические концерны или империалисгические группы, а только народы по-настоящему заинтересованы в согласии и покое.
— Сами народы, и только они, должны решить судьбы мира, — говорил он. — И я не сомневаюсь, что благородный пример советских людей будет вдохновлять их в борьбе за мир, как вдохновлял во время войны…
Через несколько недель он стал членом парламента. Перед своим отъездом в Москву я снова заглянул к нему, чтобы поздравить его с избранием в парламент.
— Передайте в Москве, — говорил он, провожая меня, — что мы готовы драться за мир. Наступило время, когда честные люди, защищая дело мира против происков кучки алчных гешефтмахеров, должны проявить столько же смелости и самоотверженности, как и в дни войны. Нас, правда, не очень много, но на нашей стороне — Советский Союз и сердца матерей во всех частях света, поэтому воля народов к миру восторжествует. Как вы думаете?
Я не имел на этот счет ни малейших сомнений.
Примечания
1
G. Marshall. General Marshall Report. N. Y. 1945.
(обратно)2
P. Ингерсолл. Совершенно секретно. Государственное издательство иностранной литературы, М. 1947.
(обратно)3
В. Montgomery. Normandy to the Baltic. Boston, 1948.
(обратно)4
W. Churchill. The Second World War. 1–6 Boston, Cambridge, 1948–1953.
(обратно)5
Так, 27 января премьер-министр Англии У. Черчилль во время успешного советского наступления писал И. В. Сталину: «Мы очарованы Вашими славными победами над общим врагом и мощными силами, которые Вы выставили против него. Примите нашу самую горячую благодарность и поздравление по случаю исторических подвигов» (Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., т. I, Госполитиздат, 1957, стр. 306).
(обратно)6
Как выяснилось после войны, Черчилль долго, упрямо и настойчиво добивался открытия «второго фронта» не в Западной Европе, а на Балканах. Он предложил свой план нанесения удара по «гитлеровской крепости», как он выражался, через «мягкое подбрюшье» Балкан. Генерал Эйзенхауэр в своем «Крестовом походе в Европе» и генерал Брэдли в «Записках солдата» рассказывают, что Черчилль был буквально одержим этой идеей, хотя с военной точки зрения план был опасен. Наступление через Балканы потребовало бы слишком больших жертв без значительного стратегического выигрыша.