Вторые сутки мы торчим на этой каменной шишке. Пришли сюда пешком за три часа. Отсюда до бронегруппы часа полтора хорошим темпом. Сидим и ждем приключений на свою задницу в километре от Пакистанской границы. Че приперлись? Ни чихнуть, ни пернуть — режим радиомолчания. Сидим, смотрим, как перед носом духи шмыгают вдоль границы.
Я молча докуриваю косяк. Курить вообще-то в засаде нельзя. Да пошли они со своими инструкциями! Победа на чужой гражданской войне — это не то, ради чего стоило бы класть свою жизнь. Нас здесь восемнадцать человек. Ротный, «каскадер», начштаба батальона, два местных проводника-белуджа, девять человек с нашего, четвертого взвода и четверо приданных нам с третьего. Эти четверо приданных бойцов — обуза, с которой я бы расстался без сожаления еще в бригаде. Спихнули нам то, от чего сами не могли избавиться!
На следующий день после моего дня рождения, вечером, в составе роты, на пяти машинах мы выехали из бригады. Не доезжая до Спин-Болдака, свернули налево с бетонки к Лой-Карез. Всю ночь тряслись по ухабам, двигаясь по сухому руслу, строго на северо-восток. Ближе к утру начались горы. Русло реки проходило почти по пакистанской границе — приходилось двигаться скрытно. На место прибыли на рассвете, при параде — столб пыли, пакистанский базар в эфире на наших частотах. В общем, кроме нас и Кандагарского рынка никто не знал о том, что русские поехали на пограничный афганский пост — крепость Синджилакала. Крепость была старая. Сильно разрушенная, она сохранила былую внушительность своих стен. Гарнизон был четко вымуштрован — все ходили как по линеечке. Такая дисциплина объяснялась сплошными минными полями, которые постоянно обновлялись с обеих сторон. Душманы блокировали пост, чтобы пограничники не мешали им делать свое дело. Пограничники заботились не столько об охране границы, сколько о собственной безопасности, поэтому мин тоже не жалели. Приехав, мы расположились на территории заставы, в отведенном нам месте. Помылись, поели и стали готовиться к ночному выходу — улеглись отсыпаться прямо под машинами. Но без проблем не получилось.
Выяснилось, что пока тряслись в броне всю ночь, один из четверых «командировочных» с третьего взвода сожрал полмешка наших сухарей — надо было видеть эту дробилку! Не доверяя им после этого, я настоял, чтобы их поставили в центр группы, поручив нести ленты и станок к АГС. Кто-то догадался — после съеденных ими сухарей — повесить на них РДВ с водой! После первых сорока минут перехода, на первом же привале выяснилось, что эти уроды выпили четверть запасов воды. Дальше — больше.
Пока шли, все четверо из центра переместились в хвост походной колонны. Я шел замыкающим — «буксиром». Все, что не могло идти самостоятельно, доставалось мне — прицепом! Буксировать прицеп, идущий юзом, я скажу — не самая легкая работа. Тычки прикладом и пинки — только так можно было поднимать упавших и подгонять отстающих. Когда пришли на шишку, до рассвета оставалось еще часа три. Быстро рассредоточились по номерам и улеглись кольцом на склоне сопки. Я оставил смотрящих, назначив порядок смены — меняться через двадцать минут, при смене будить меня. В центре кольца лежали начшаба батальона, ротный, «каскадер» и два проводника. Через сорок минут я узнал, что одного из водоносов на месте нет. Молча встал и лично обошел всех — точно, одного из них, Асанова — истребителя сухарей, не было! Я поднял пацанов, каждый проверил своих, но пропавшего среди них мы не нашли. Пока перебегали от одного к другому, разбудили своим движением ротного. Я чувствовал себя как молоко в крынке: если сейчас не употребят — завтра прокиснешь. Пришлось докладывать. Со мной для поддержки пошли два дембеля — туркмен Нишанов и даргинец Мага. Ротный молча выслушал меня и сразу спросил, где проводники. Белуджи вообще не ложились. Сидели в сторонке и молча раскачивались, закутавшись в свои верблюжьи одеяла. Свои АКМ они держали между колен, словно балалайки. Одним словом — индейцы. «Иди, докладывай майору», — ротный посмотрел на меня, на мою группу поддержки, на белуджей и трусливо бросил меня под танк. Командир решает только вечные вопросы, временные — решает сержант.