Мой репертуар начался с трех песен: O Cavallo d’o Colonello, Streghe и Chiara Stella. Приложив немало усилий, мне удалось устроиться в маленький театр на пьяцца Навона, где я зарабатывала не меньше лиры за ночь!
Для дебюта требовалось как минимум два костюма, но денег не было. Великодушный импресарио разрешил мне иметь только одно платье и ангажировал меня на тридцать вечеров – тридцать лир! Я купила голубую ткань и пару туфель на Кампо-деи-Фьори. Мы сшили платье дома за два вечера. Путь от улицы Наполеона III до пьяцца Навона был долгим, а я не могла себе даже позволить такую роскошь, как трамвай. Моя мама, моя добрая мама, сопровождала меня. Я помню, о ужас, обратный путь домой после спектакля, навстречу запустению и несчастью. Когда я вспоминаю тот период жизни, меня охватывает невыразимая печаль: если последующие победы сделали меня счастливой, я не могу без сочувствия думать о многих моих товарищах по искусству, кто вместе со мною поступил в театр и кому не суждено было подняться. Никто не знает, как страдает художник!
И вот мой дебют. Мне четырнадцать лет. Сохранились смутные воспоминания о жутком страхе: я почти ничего не вижу, что вокруг, звучит оркестр, фортепьяно, безликая сцена, разнородная и сонливая публика. Чья-то сильная рука подтолкнула меня к открытой авансцене, меня трясет, вступление к моей песне прозвучало уже дважды, за сценой слышатся властное шипение и угрозы. Дрожащие руки терзают бедное платье, которое плохо подходит к моему худому телу, рот не открывается, горло забито испугом. В этот ужасный момент я увидела нашу бедную квартиру – надо! Бессознательно я настроилась, и звук пошел. Потом звуки рояля стихли, раздались аплодисменты, и я, рыдая, упала за сценой. Когда много лет спустя американские газеты писали о моем голосе как о «теплом страстном рыдании», то снова вспоминала мой болезненный дебют. Возможно, в тот вечер в дымном зале на пьяцца Навона мой голос приобрел эту особенность, рыдание навсегда смешалось с моими страстными нотами!
Глава III.Подъем
От песен в театре на пьяцца Навона я перешла к легендарному Орфею и Диоклетиану[2]. Маэстро Мольфетта стал моим наставником и управляющим. С этого момента начался мой стремительный подъем. Значительно выросли заработки: десять – пятнадцать лир. Мой репертуар пополнился новыми песнями: La Ciociara, Funiculi-Funiculá, La Francesa Марио Коста[3].
По сравнению с первым платьем мой гардероб стал поистине королевским: у меня было несколько туалетов… очень известной дамы! Горничная этой дамы продавала ее одежду, которую та больше не носила или никогда не носила. Я была одной из покупательниц. Помню, с каким трепетом я переступила порог служебного входа этого роскошного дворца. Мысль о возможности облачиться в костюмы принцессы сводила меня с ума, но без ложной скромности должна признаться, что обхват моей талии был намного меньше, чем у знаменитой синьоры. Одно из этих платьев было определенно обязано мне первой наградой за красоту, полученной в Teatro Costanzi, в Риме, по случаю карнавала. Этот факт во многом способствовал моей карьере.
Лина Кавальери, 1890-е годы
Затем меня пригласили в Salone Margherita и, наконец, Неаполь. Это стало для меня трамплином, чтобы совершить прыжок через Альпы и добраться до Парижа, где в Folies Bergе́re я достигла подлинного успеха. Париж! Великий город, завораживающий провинциальные души, необъятный международный мегаполис, оазис всех влюбленных! Я помню картинку французской столицы, которую я наблюдала однажды вечером из окна кафе на Елисейских Полях. Было холодно, свет уличных фонарей расплывался масляным пятном, как на промокательной бумаге. «Париж, – подумала я, – это огромная сцена величайшего европейского театра жизни, на которой актеры и зрители сменяются каждый день, готовые показать комедию или раскритиковать ее, в зависимости от того, надежды или разочарования, любовь или ненависть, счастье или горе, богатство или бедность, позитивное или фатальное преобладает в мимолетный момент нашего существования».
Нет, Лина, пожалуйста, продолжай повествование своей жизни. Я продолжаю. Вот я у дверей Folies Bergе́re. Давайте вместе войдем туда в день моего дебюта…
Афиша о выступлении Лины Кавальери в Folies Bergére
Глава IV. Карьера
Нравится ли вам зал? Все знают, какой он элегантный, кокетливый, хорошо освещенный, всегда полный исключительной публики. Пугает такое количество зрителей, которые либо поднимут палец вверх, либо опустят вниз, тем самым решив судьбу моей артистической карьеры. В гримерной, заставленной цветами от поклонников, я завершаю макияж, внимательно осматриваю каждую деталь своего туалета. Звучит вежливый голос: Mademoiselle, c’est а vous[4]. Прохожу за кулисы, до меня доносится шум ожидающей публики. Оркестр начинает, я выхожу на сцену, пою, танцую, немного успокаиваюсь, уверенность возвращается, а вместе с нею и творческие возможности. В промежутке между припевами я понимаю, что публика следует за мною. Тысячи черно-белых фигур появляются передо мною, выстроившись в ряд; тут и там поблескивают драгоценности. Музыка останавливается, я кланяюсь на последнем такте итальянской песни, и меня оглушают громкие и продолжительные аплодисменты. Я победила. Таково было мое крещение в Folies Bergе́re, куда мы вошли вместе, а теперь можем выйти ночью из театра. У дверей ожидает толпа, чтобы проводить меня и снова крикнуть bravу с сильным бравирующим r и четким ударением на о.
2
Д и о к л е т и а н, Гай Аврелий Валерий (244–311) – римский император, его приход к власти завершил так называемый кризис третьего века в Риме. Он установил твердое правление и устранил фикцию, согласно которой император был лишь первым из сенаторов (принцепсом), после чего объявил себя полновластным правителем. С его правления начинается период в римской истории, называемый «доминат». В 303 г., желая вернуть Риму былое величие, начал гонения на христиан.