– Это ваше, полагаю.
Вильям развернул свою дощечку. Она была разломана пополам там, где по ней проехалось колесо фургона, чернила размазались. Он вздохнул.
– 'звините, – сказал гном, – но это зачем?
– Это была дощечка, подготовленная к гравировке, – объяснил Вильям. Он гадал, как лучше растолковать ее назначение не-городскому гному. – Ну, знаете? Гравировка? Нечто… нечто вроде почти магического способа сделать много копий письма? Опасаюсь, мне придется сделать новую.
Гном бросил на него странный взгляд, взял дощечку и принялся вертеть ее в руках.
– Понимаете, – сказал Вильям, – гравер вырезает буквы…
– Оригинал у вас с собой? – спросил гном.
– Пардон?
– Оригинал, – терпеливо повторил гном.
– А, да. – Вильям полез в карман и достал письмо.
– Могу я одолжить его у вас на минутку?
– Ну, да, берите, но он мне еще понадобится, чтобы…
Гном некоторое время разглядывал письмо, а потом повернулся и с громким «бамц!» шлепнул ближайшего гнома по шлему.
– Шрифт десять на три, – скомандовал он, вручив ему письмо. Гном кивнул, и его правая рука запорхала над стойкой с маленькими ящичками, выбирая из них какие-то штуки.
– Мне нужно идти домой, чтобы… – начал Вильям.
– Это не займет много времени, – прервал его главный гном, – лучше взгляните сюда. Это вам будет интересно, как человеку, имеющему дело с буквами.
Вильям последовал за ним вдоль целого ряда занятых гномов, к машине, которая продолжала монотонно бумкать.
– О. Гравировочный пресс, – пробормотал Вильям.
– Не совсем, – возразил гном. – Мы… переделали его.
Он взял большой лист бумаги из стопки около пресса и передал его Вильяму. Тот прочитал:
ГУНИЛЛА ДОБРОГОР & CO.
Со всем Уважением предлагает
Воспользоваться услугами его Новой
КУЗНИЦЫ СЛОВ
Каковая позволяет делать многочисленные копии
Чего угодно
Невиданным дозеле Способом.
Разумные цены.
Под вывеской «Ведро», на углу Блестящей и улицы Паточной Шахты, Анк-Морпорк.
– Что думаете? – застенчиво спросил гном.
– Это вы Гунилла Доброгор?
– Да. Так что вы думаете?
– Ну-у-у… буквы очень четкие и аккуратно расположены, не могу не отметить, – сказал Вильям. – Но я в этом не вижу ничего особенно нового. И, кроме того, вы написали слово «доселе» с ошибкой. Там должно быть «с» а не «з». Вам придется заново вырезать штамп, если не хотите чтобы люди смеялись над вами.
– В самом деле? – сказал Доброгор. Он толкнул одного из своих коллег. – Дай-ка мне строчную «с» девяносто шестым кеглем, Каслонг{8}. Спасибо.
Доброгор склонился над прессом, взял гаечный ключ и принялся копаться в недрах машины.
– У вас должно быть, твердая рука, буквы очень аккуратно вырезаны, – заметил Вильям.
Он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что указал на ошибку. Возможно, никто бы и не заметил. Жители Анк-Морпорка рассматривали правописание как некий необязательный бонус. Они относились к нему примерно так же, как к знакам препинания: главное, что они есть, а где именно – не так уж и важно.
Гном завершил свою загадочную работу, в чем бы она ни заключалась, промокнул что-то внутри пресса подушечкой с чернилами и выбрался из недр механизма.
– Я уверен, правописание, – «бум!», – не так уж и важно, – сказал Вильям.
Доброгор снова поднял пресс и вручил Вильяму еще влажный лист бумаги.
Вильям прочел его.
Буква «с» была на своем месте.
– Как…? – начал он.
– Это нечто вроде почти магического способа быстро сделать много копий, – сказал Доброгор.
У его локтя возник еще один гном с большим металлическим прямоугольником в руках. Рамка была полна маленьких металлических букв, расположенных зеркально. Доброгор взял ее и широко улыбнулся Вильяму.
– Желаете внести какие-нибудь поправки, прежде чем мы приступим к печати? – спросил он. – Только слово скажите. Пары дюжин отпечатков будет достаточно?
– О, господи, – сказал Вильям. – Это же печатный станок, верно…?
«Ведро» было таверной, в некотором роде. Случайные прохожие сюда не забредали. Улица, на которой она находилась, не то чтобы умирала, но была серьезно ранена в результате изменения деловой карты района. Мало какие предприятия открывались на ней. В основном, на нее выходили зады всяких магазинов и складов. Никто уже не помнил, почему ее назвали Блестящей улицей. По правде говоря, ничего блестящего в ней не было.