Легко понять, почему при таком воспитании практически никто из старшего поколения советских людей не помнит о собственных взглядах и настроениях предвоенной эпохи. Точнее, помнит только то, что впоследствии положено было помнить. Но кое-какая информация о реальном положении дел все-таки сохранилась.
Немецкий журналист Вольфганг Бретхольц, редактор газеты «Берлинер Тагеблатт», после прихода нацистов к власти в 1933 г. бежал из Берлина в Прагу. После присоединения Чехославакии к Третьему рейху в 1938 г. он бежал в Варшаву. Третий раз Бретхольц бежал он нацистов в сентябре 1939 г., перед падением Варшавы. 17 сентября он оказался с группой других иностранцев в местечке Гусятин недалеко от границы с Румынией, но перейти ее не успел — эту территорию заняла Красная Армия. У Бретхольца отняли паспорт и десять недель он ждал решения своей судьбы. Вот что пишет он об этом времени в книге, выпущенной после войны:
«Как ни тяжелы и изнурительны были десять недель, которые я провел в забытом богом местечке на старой польско-русской границе, я о них не жалел. Потому что они дали мне возможность, как единственному тогда западному журналисту, увидеть армию Советского Союза, самую большую тогда загадку политического и военного мирового противостояния, не только идущей мимо, но в течение многих недель жить вместе с ее офицерами и солдатами, спорить с ними и играть в шахматы, пить с ними водку и слушать радио, принимать участие в просмотре их кинофильмов и в пропагандистских вечерах. Вот что я тогда выяснил.
Что члены Красной Армии, от высших офицеров до последнего солдата, настолько шаблонизированы, что в их мозгах нет ни малейшего места для самостоятельных мыслей, для самого тихого сомнения в правильности получаемых приказов. Как похожи друг на друга советские танки и пушки, которые двигались перед моими глазами, так похожи были эти люди, с которыми я общался и которые казались не чем иным, как колесиками гигантской военной машины.
Из всех моих разговоров с советскими офицерами постоянно следовало, что хотя они оккупацию районов восточной Польши рассматривают как окончательную аннексию, пакт с гитлеровской Германией, однако, на котором эта оккупация базировалась, — только как кратковременный союз. Ибо, в то время как между Берлином и Москвой происходит обмен заверениями в дружбе и подписываются новые пакты о разграничении сфер интересов, и там и сям друг против друга готовятся «крестовые походы». И уже тогда я спрашивал себя, кто же из двух обманщиков, заключивших между собой московский пакт, окажется обманутым.
В конце концов я пришел тогда к убеждению, что Красная Армия рассматривает свой первый бросок за пределы Советского Союза как начало похода за захват мира. Когда я сам или мои иностранные товарищи по несчастью выражали желание освободиться из нашего плена в Гусятине и уехать на родину, русские, будь то офицеры, комиссары или простые солдаты, смеялись и говорили: «Куда вы так торопитесь? Подождите пару месяцев, и мы сами доставим вас обратно в ваши страны. Ведь когда фашисты и капиталисты разобьют друг другу головы, тогда народы всех стран в мире поднимутся против своих угнетателей, развяжут пролетарскую революцию и позовут на помощь Красную Армию. Тогда мы продолжим поход, который сейчас начали, и завоюем весь мир». А те из советских офицеров, которые немножко знали географию, добавляли: «Прежде чем окончится эта капиталистическая война, мы будем в Варшаве, Праге и в Берлине, в Вене, Будапеште, Бухаресте, Белграде и Софии». Но никакая сила в мире не смогла бы меня тогда убедить, что через пару лет я окажусь непосредственным свидетелем исполнения этого пророчества».
Книга Бретхольца вышла в свет в 1955 г. А через 42 года, в 1997 г., в Москве вышла книга Владимира Невежина «Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941» подробнейшим образом описавшая процедуру идеологической обработки солдат Красной Армии. Ту самую процедуру, результаты которой поразили Вольфганга Бретхольца. Желающие могут сколько угодно удивляться и не верить рассказу Бретхольца, но убедительно доказать, что солдаты Красной Армии могли быть в 1939 г. настроены как-нибудь иначе и рассчитывать на иное ближайшее будущее, исходя из того, что нам сегодня известно о той эпохе, невозможно.
Миролюбивый настрой солдат сталинской Красной Армии в канун Второй мировой войны — это только один из множества традиционных для советской науки и советского мировоззрения лживых исторических стереотипов, не выдержавших элементарной научной проверки.
Сегодняшние дискуссии вокруг проблем начала Второй мировой войны во многом порождены конфликтом между ложной исторической памятью постсоветского общества и реальной наукой.
Предлагаемый, уже третий по счету, сборник статей на «суворовскую» тему, как и прежние, ставит своей задачей восстановление реальной истории советской предвоенной эпохи, ставшей в большой степени жертвой советской идеологической амнезии.
Виктор Суворов
Про полмиллиарда
Глава из новой книги
Так уж был устроен Советский Союз, что наверх всплывало преимущественно дерьмо. Дерьмо трусливое и глупое.
Юлия Латынина
«Нами правят вирусы»
Самым яростным борцом против фальсификаторов истории Второй мировой войны был четырежды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Его статья «Величие победы СССР и бессилие фальсификаторов истории» — классика жанра. Никто не смог столь мощно и беспощадно припечатать ученых вралей к стене позора, как это сумел сделать Маршал Великой Победы. Он писал: «События 1941 года в большинстве случаев характеризуются западными историками как триумфальное шествие гитлеровской армии… а нашему командованию приписывается растерянность и слабость… Что касается Верховного Главнокомандования, то оно никогда не находилось в состоянии растерянности, а твердо руководило борьбой советского народа».
Умри — лучше не скажешь.
Что такое Верховное Главнокомандование? Правильно — это Сталин. Никто другой во время войны такого титула не носил.
Но дело даже не в титулах. Сам Жуков пишет, что ни одно важное решение без Сталина не принималось. Жуков рассказывал, что Сталин накануне войны запретил приводить войска в готовность, и никто не мог это решение отменить. Жуков рассказывал, что с момента начала войны не было приказа Сталина отвечать огнем на огонь, и войска не отвечали. Проще говоря, все замыкалось на Сталина. И даже в первые дни войны, когда номинальным главкомом был маршал Тимошенко, фактическим все равно оставался Сталин. Верховное Главнокомандование и Сталин — близнецы-братья. Мы говорим Сталин, подразумеваем — ВГК. Мы говорим ВГК, подразумеваем — Сталин.
Так вот он, великий Сталин, никогда (по заявлениям Жукова) в состоянии растерянности не был.
Запомните это, господа фальсификаторы!
Но откуда продажные буржуазные извратители узнали о слабости и растерянности советского руководства? Не сами же придумали!
Ах, да! Правильно! Ровно за пять месяцев до выхода разоблачающей статьи Жукова была опубликована книга того же самого Жукова, в которой Великий Стратег поведал миру о том, что ранним утром 22 июня 1941 г. Сталин в состоянии полнейшей растерянности просто не знал, что надо делать. А посему все высшее руководство страны и армии бездействовало.
Себя Жуков описывает героем и умницей: войну встретил в Генеральном штабе — на боевом посту. Однако между строк проглядывается другая картина. Жуков тоже находился в растерянности. Жуков сам был совершенно не готов к действиям. Он только в 7 часов 15 минут сел сочинять директиву войскам. И это говорит обо всем. Любой лейтенант, заступив в наряд начальником караула, первым делом объявляет боевой расчет на случай внезапно возникшей чрезвычайной обстановки: при нападении на караульное помещение… при нападении на первый пост, на второй… при пожаре на охраняемом объекте… и т. д. Если случилось нечто подобное, начальнику караула стоит рявкнуть одно только слово, и каждый действует в соответствии с ранее данными инструкциями. То же самое — на боевых кораблях, в подразделениях и частях, и в цехах и колхозах… Начальник милиции любого захудалого городишка, принимая должность, прежде всего вникает в боевое расписание: что и кто делает в случае террористического акта, землетрясения, наводнения, появления вооруженной банды заезжих гастролеров, массовых волнений населения и т. д.