Известные русские историки А. Данилов и А. Пыжиков, касаясь вопроса о советско-турецких переговорах, справедливо пишут, что именно тогда выяснилось нежелание СССР давать Турции какие-либо гарантии в условиях начавшейся войны. Ясно видно, что В. Молотов не хочет подписывать пакт о взаимопомощи.
Молотовская постановка вопроса не удовлетворила Сараджоглу, и он задал уточняющий вопрос: «Если Германия или Италия подойдут к дверям Турции, то какая позиция будет занята Советским Союзом по отношению к Турции? Мы думаем, что для СССР это не будет безразлично». Молотов хотя и подтвердил, что судьба Турции ему не безразлична, но продолжал утверждать, что реальной угрозы для Турции нет. В ответ Сараджоглу подверг сомнению искренность Германии и Италии и даже своих нынешних союзников. «Почему, наконец, не допустить и такую возможность — желание Англии и Франции напасть на Турцию если не сегодня, то завтра. Наш пакт, не будучи направлен против какой-либо страны, будет в то же время иметь общий характер, и тогда Турция с Советским Союзом смогут быть гарантированы против общей эвентуальности».
В. Молотов, напротив, считал, что турецко-английский и турецко-французский пакты возлагают много обязательств на Турцию, которая должна нести ответственность даже за Румынию и за Грецию. Все эти вопросы должна решать только Турция, и если турецкое правительство не считает для себя возможным отступить от англо-турецкого пакта, то можно будет договориться в том виде, как это Сараджоглу разъяснял полпреду СССР в Анкаре. Таким образом, речь шла о «советской оговорке» в англо-франко-турецком пакте, которая устанавливает, что пакт немедленно теряет силу, как только Англия и Франция выступят против СССР.
В этом месте слово взял И. Сталин. Он посетовал, что турки его не спрашивали, но если бы спросили, то он, И. Сталин, не советовал бы им соглашаться на заключение этих пактов. Турции нужны и Англия, и Франция как государства, имеющие большой флот. «Турция считается средиземноморской державой. То, что Англия и Франция должны были бы дать туркам в Средиземном и Эгейском морях (в частности, возвращение островов), СССР сейчас не смог бы дать Турции. Поэтому я вполне понимаю намерение турок использовать противоречия между Англией и Францией, с одной стороны, и Италией — с другой, с тем чтобы получить за это то, что нужно Турции в Средиземном море, и защитить свои интересы в Додеканезе. Это правильно. И только таким методом можно получить острова. До этого пункта Турция в выигрыше. Дальше идет осложнение. Что касается Балкан, то здесь прицепили к Турции Грецию и Румынию. Здесь Турция может больше дать англичанам и французам, но не наоборот. Я думаю, как бы из-за этих тяжестей, которые взяла на себя Турция по Балканам, у нас с турками не вышло недоразумение, особенно из-за Болгарии. Помощь средствами и займом, которые дают англичане, по-моему, стоит меньше, чем войска, выставляемые Турцией. Обстановка, в которой очутится Турция, развязывает все на континенте: шевельнулась ли Болгария, напали ли венгры на румын, напала ли Италия на Грецию — турки должны втянуться в войну. Или вышло осложнение у СССР с Румынией из-за Бессарабии — мы не думаем на румын нападать, но и Бессарабию делить не будем — опять конфликт. По-моему, Румыния вроде Польши, как та нахапала много земель, так и Румыния. Кто связывается крепко с Румынией взаимной помощью, тот должен держать меч наготове: тут и Венгрия, и, может, еще кто-нибудь — невыгодно это для Турции».
Далее И. Сталин отметил, что это только часть вопросов, которые показывают, что лучше бы вовсе не было первого и второго пункта пакта с англичанами. Но есть и другая группа вопросов, которая создает новые трудности. «У событий есть своя логика: мы говорим одно, а события идут другим путем. Мы с Германией разделили Польшу — Англия и Франция нам войны не объявили, но это может быть. Мы с немцами пакта взаимной помощи не имеем, но, если англичане и французы объявят нам войну, нам придется с ними воевать. Как будет выглядеть этот договор? Вот в этом и заключается новое, в этом чувствуется логика событий».
Далее И. Сталин сделал очень важное заявление: «Господин Сараджоглу может ответить, что у нас имеется оговорка такого порядка, что турецкие обязательства прекратят свое действие или что Турция будет нейтральна. Тогда и нам придется внести оговорку, что в случае если Турция вовлечется в конфликт, то и наш пакт теряет свою силу. Мы против Германии не выступим. Что же тогда остается от пакта? Ничего. Хотим ли мы заключить пакт с турками? Хотим. Являемся ли мы друзьями Турции? Да. Но вот имеются обстоятельства, о которых я говорил и которые превращают пакт в бумажку. Кто виноват, что так повернулись дела, неблагоприятные для заключения с Турцией пакта? Никто. Обстоятельства, развития событий. Акция Польши сыграла свою роль. Англичане и французы, особенно англичане, не хотели соглашения с нами, считая, что могут обойтись и без нас. Если есть лица, виноватые, то мы тоже виноваты — не предвидели всего этого». Таким образом, 1 октября 1939 г. И. Сталин впервые признал свою вину за развязывание войны, что ход событий вышел из-под его контроля.
После столь подробного анализа ситуации, сделанного И. Сталиным, Сараджоглу выполнил поручение И. Иненю, который просил, если удастся увидеть И. Сталина, передать ему, что Иненю сохраняет в своей памяти незабываемые чувства и лучшие впечатления, вынесенные им от посещения Советского Союза и от встреч с товарищем И. Сталиным. (Речь идет о визите Иненю в СССР в 1932 г. в качестве главы правительства Турции. — Дж. Г.). И. Сталин ответил взаимной любезностью.
Этот эпизод несколько смягчил напряженность беседы, и Сараджоглу вновь вернулся к теме заключения пакта с СССР и объяснил, какую позицию займет Турция в случае войны Англии и Франции против СССР: «Когда советские войска вступили в Польшу, я пригласил к себе английского и французского послов и посоветовал их правительствам не толкать Советский Союз на военное соглашение с Германией, а также не создавать для Турции такие моменты во взаимоотношениях с Англией и Францией, которые поставили бы меня в Москве в трудное положение. Однако если возникнет война, то Турция останется нейтральной. Я уверен также, как думает товарищ И. Сталин, что Англия и Франция не хотели заключить соглашение с СССР. Однако теперь под влиянием жестокого урока я убежден, что англичане и французы склонны договориться с Советским Союзом. Советско-турецкий пакт может урегулировать все недоразумения. Он может явиться предвестником других более широких соглашений, имеющих значение не только для Турции, но и вообще для дела мира. Речь идет о полюбовном соглашении с Англией и Францией».
Чтобы уточнить позиции, И. Сталин спросил: «Несмотря на наши сомнения, Сараджоглу считает, что пакт может быть с нами заключен?» Министр твердо ответил: «Да, это мое убеждение!» А на вопрос, трудно ли будет что-либо поменять в турецко-английском и турецко-французском пактах, он ответил: «Если возникнет конфликт между СССР и Румынией, то Турция останется в стороне. Я согласен сделать об этом оговорку. Если Советское Правительство скажет, что какое-либо действие Турции может быть расценено нашими друзьями как недружественная акция, то Турция от этого воздержится. Что касается оговорки, то если со стороны СССР будет предложено что-либо адекватное, то он, Сараджоглу, ее примет. Эта оговорка содержится в принципе общей оговорки. Англичане сами взяли на себя инициативу внести оговорку, из которой вытекает, что Турция может отказаться от помощи Румынии, если из-за этой последней может возникнуть конфликт». И. Сталин напомнил, что когда имеешь дело с французами и англичанами, то нужно помнить, что это люди, выполняющие свои обязательства только тогда, когда им это выгодно, и не выполняющие обязательства, когда им это невыгодно, например в случаях с Чехословакией, Польшей и т. д.
Приведенные выше выдержки из протокола переговоров показывают, что, несмотря на все уступки со стороны Турции, советская сторона всячески пытается уклониться от подписания пакта о взаимопомощи и не брать на себя обязательства по ненападению на соседей.