Читать онлайн "Правда Виктора Суворова(Сборник)" - Хмельницкий Д. - RuLit

Сторонники данной точки зрения делают и более категоричные выводы[204]. Однако некоторые из них порой впадают в противоречие. Так, В.А. Анфилов вначале сообщал, что о реакции Сталина на предложение советского высшего военного руководства об упреждающем ударе по Германии никаких документальных материалов в архивах не обнаружено. Затем историк, вопреки предыдущему выводу, выразил уверенность, что предложенный 15 мая 1941 г. Тимошенко и Жуковым «оперативный план» вождь «утверждать не стал»[205].

Можно встретить и взвешенные оценки. Один из авторов нового многотомного издания по истории Великой Отечественной войны — Н.М. Раманичев указывает следующие немаловажные обстоятельства: во-первых, советская военная теория конца 30-х — начала 40-х гг. требовала от командного состава предельной активности; во-вторых, уставы нацеливали на необходимость атаковать противника, где бы он ни находился. Отсюда Раманичев делал вывод, что намерение наркома обороны и начальника Генерального штаба РККА обратиться к высшему руководству страны с предложением о нанесении упреждающего удара представляется «вполне логичным».

Но, по его мнению, «упреждение» не планировалось заранее, а предложение о нем «явилось следствием действий германского командования по созданию своей группировки вторжения». Он не пишет прямо о неодобрении Сталиным разработки Генштаба РККА от 15 мая 1941 г., однако считает, что сделавшие попытку «проверить реакцию» вождя на идею упреждающего удара Тимошенко и Жуков получили «недвусмысленный ответ в довольно резких выражениях», суть которых сводилась к обвинению высшего военного руководства в «стремлении спровоцировать Гитлера на нападение» на СССР[206].

Другая группа исследователей, наоборот, указывает на практическую значимость «Соображений...». В работах П.Н. Бобылева, В.Д. Данилова, М.И. Мельтюхова предпринят тщательный анализ генштабовской разработки и сделан вывод, что она являлась действующим документом[207]. Данный вывод разделяет и Б.В. Соколов[208].

Сторонники этой точки зрения указывали на уклончивость и двойственность позиции публикатора «Соображений...» Ю.А. Горькова, который, с одной стороны, признавал, что упреждающий удар Красной Армии по еще не развернувшимся германским войскам сулил значительные выгоды, а с другой — отрицал подготовку советской стороной его осуществления. Между тем, как неоднократно подчеркивалось, выявленный Горьковым документ говорил сам за себя[209].

В исследовательской литературе распространено мнение, согласно которому у Генерального штаба Красной Армии имелись накануне 22 июня 1941 г. альтернативные планы ведения войны, нацеленные как на оборону, так и на наступление[210]. Однако оно не выдерживает критики. Даже Ю.А. Горьков, отличающийся крайней осторожностью в своих суждениях относительно значимости «Соображений...» от 15 мая 1941 г. как основополагающего документа, подчеркивал: «Важность его трудно переоценить, поскольку именно с ним мы вступили в Великую Отечественную войну»[211]. Недвусмысленно выразил свое отношение к данному вопросу Н.М. Раманичев: «Принятый советским военным командованием порядок разработки плана войны не обеспечивал той степени реальности и эффективности планирования, которые гарантировала последовательность, принятая в Германии. Если в вермахте было разработано несколько вариантов, а затем на их базе создан окончательный вариант, то в Красной Армии вообще отсутствовали альтернативные варианты»[212] (выделено мною. — В.Н.).

Действительно, идея «упреждающего удара», отраженная в документах советского стратегического планирования октября 1940 — мая 1941 гг., не имела альтернативы. Она была прямо высказана, например, начальником штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенантом П.С. Кленовым на совещании высшего командного состава РККА в конце декабря 1940 г. Благодаря введению в научный оборот материалов совещания, стало возможным доказать этот факт документально. П.С. Кленов поставил вопрос об «организации особого рода наступательных операций» начального периода войны, назвав их «операциями вторжения», имеющими целью нанести упреждающий удар по противнику, армии которого «не закончили еще сосредоточения и не готовы для развертывания»[213].

Стратегические игры, проводившиеся в Генеральном штабе Красной Армии в начале января 1941 г., как показал П.Н. Бобылев, позволили конкретизировать возможность ведения наступательных действий Красной Армии на Северо-Западном и Юго-Западном направлениях[214].

По всей видимости, после совещания конца декабря 1940 г. и игр на картах начала января 1941 г. наступательные замыслы стали преобладающими в стратегических разработках Генштаба РККА. Подобная тенденция отразилась в «Уточненном плане стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке» (11 марта 1941 г.)[215]. Именно исходя из указаний Сталина Генштаб РККА переработал «Уточненный план...», в результате чего и появились на свет «Соображения...» от 15 мая 1941 г.[216].

Следовательно, идея упреждающего удара по Германии не являлась «импровизацией» руководства Генштаба Красной Армии. И уж тем более проект майского 1941 г. плана не был «разработан на скорую руку, за десять дней», как это пытается представить В.П. Попов[217]. В его разработке прослеживается определенная эволюция, и она на всех стадиях контролировалась лично Сталиным.

Многочисленные документальные материалы, на которые опираются исследователи при изучении сталинских стратегических замыслов мая—июня 1941 г., были опубликованы на страницах печатного органа Министерства обороны РФ — «Военно-исторического журнала». Однако в ряде случаев в этих публикациях делаются значительные сокращения и даже искажаются подлинные документы. Подобная «особенность» была выявлена, например, М.А. Гареевым в публикации «Уточненного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке»[218].

Следует напомнить, что и при публикации «Соображений...» Генерального штаба от 15 мая 1941 г. в этом журнале, а также при дальнейших перепечатках были «опущены» важнейшие, на наш взгляд, сопроводительные материалы, которые входят в качестве составной части в эту стратегическую разработку: 1) схема развертывания войск на карте масштаба 1 : 1 000 000; 2) схема развертывания на прикрытие на 3-х картах; 3) схема соотношения советских и германских вооруженных сил; 4) карты базирования ВВС Красной Армии.

На страницах «Военно-исторического журнала» были помещены тексты оперативных планов западных приграничных округов мая—июня 1941 г.[219]. В предисловии к «Записке по прикрытию государственной границы на территории Ленинградского военного округа» публикаторы, в частности, подчеркивали: «Из-за большого объема документ печатается в сокращении. Вниманию читателей представлены его основные положения, наиболее ярко высвечивающие оборонительный характер (выделено мною. — В.Н.) задач, поставленных войскам командованием Ленинградского военного округа»[220].

Эти комментарии, несомненно, заставляют думать об определенной предвзятости их авторов. Не случайно в одном из писем в «Военно-исторический журнал» подчеркивалось: «Опубликованные... архивные материалы о подготовке западных приграничных военных округов к прикрытию их территорий, несмотря на определенную цель публикаций (выделено мною. — В.Н.), все же побуждают к дальнейшему поиску ответа на вопрос, готовились ли советские войска к проведению наступательных действий во второй половине 30-х — начале 40-х годов против фашистской Германии?» Автор этого письма справедливо указал на допущенную публикаторами путаницу понятий «агрессия» и «наступление» (как уже подчеркивалось, такого рода «путаница» характерна и для некоторых участников «незапланированной дискуссии»). По его мнению, не было ничего предосудительного в том, что руководство СССР учитывало наряду с обороной возможность нанесения упреждающего удара. Он доказывал на примере опубликованных «Военно-историческим журналом» планов прикрытия государственной границы западных военных округов наличие в них тенденции к разгрому противника активными наступательными действиями[221].