Они всё ещё мешкали отчего-то. Смотрели на него, не трогаясь с места. Курчавый юноша несмело растягивал рот в ухмылке, его сосед, нервничая, переминался с ноги на ногу. Смуглый парень, подпирая локоть рукой, поскрёб между лопаткок.
А, точно. Они ведь привыкли к командам.
– Мовэтэ! – рявкнул Акрион. – Вперёд, марш!
Это сработало. Лудии заторопились, двинулись к груде оружия посреди двора. Воровато примеряя на себя панцири и шлемы, разобрали солдатскую амуницию. Затем, осмелев, вынесли на кулаках двери оружейной. Вчерашние рабы спешно хватали копья, мечи и броню, помогали друг другу облачаться. Двое переругивались, споря из-за новенького кинжала – вроде бы шутливо, но с затаённым страхом.
Меттей угрюмо взирал на всё это, стоя у стены. Кадмил больше не угрожал ему клинком, однако держал на прицеле керикиона.
Акрион подошёл к ним. Через силу улыбнулся Кадмилу, почувствовав, как натянулись саднившие корочки на губах:
– Вышло в точности, как ты говорил.
Кадмил скупо хмыкнул:
– Да уж, собрали мы войско.
Акрион отметил это «мы». Бог мог бы сказать – «собрал ты войско», с обычной едкой усмешкой. Но не сказал.
– Ну и народец, – продолжал Кадмил, морща нос. – Если бы я не угрожал зарезать любезного Меттея, они бы на тебя как пить дать набросились. Чтобы получить потом от мастера ланисты награду за спасение. Лишнюю плошку говённой похлёбки за ужином.
– Думаешь? – Акрион нахмурился и тут же спохватился: ещё чего придумал, спорить с богом! Но Кадмил посмотрел в ответ как-то совсем не по-божественному. Взгляд его был болезненным, тоскливым. Под запавшими глазами виднелись круги, как у простого смертного, который плохо спал и вымотался за день. Край тоги, обёрнутый вокруг шеи, развернулся, открыв неровную борозду шрама.
«Это великий Гермес? – мелькнуло в голове Акриона. – Вечный шутник и выдумщик, способный провести самого Аполлона? Неужели он и раньше таким был? Впрочем, бред. О чём только думаю…»
Кадмил моргнул, провёл рукой по лбу, будто смахивая комара. Наваждение рассеялось.
– Гляди, идёт кто-то. Кажется, это к тебе.
Акрион обернулся и увидел невысокого человека в плохо пригнанной солдатской броне. Голову его укрывали тряпичные бинты, лицо было тёмным и одутловатым, точно у бездомного пьяницы. Акрион нахмурился, не узнавая, но человек вдруг широко осклабился, показывая дыру на месте верхних передних зубов.
– Смотрю, боги тебя всё-таки не забыли, пацан, – проговорил он по-эллински. Голос его звучал всё так же надтреснуто, как и в строю.
– Спиро! – воскликнул Акрион. – Живой!
Они разом протянули руки и обменялись дексиосисом – рукопожатием, по которому любой, кто родился в Элладе, узнает сородича.
– Спасибо, что спас тогда, – сказал Акрион.
– Да мелочи, – дёрнул плечом Спиро. – Я ж не знал, что меня за это так по башке огреют, хе-хе… Ба, мастер Меттей! Как же славно тебя видеть, срамной ты кинед!
Он отвесил издевательский поклон ланисте, при этом пошатнувшись и едва не упав. Меттей отвернулся.
– А вас как величать, господин? – обратился Спиро к Кадмилу.
– Это – Гермес, вестник богов, – сказал Акрион сдержанно. – Он забрал меня с арены, когда я уже попрощался с жизнью.
– Ну, дела, – произнёс Спиро, приглядываясь к Кадмилу – без особого, впрочем, трепета. – Славься, о Долий-Душеводитель! Большая честь для простого человека вот так встретить олимпийца. Славься, о Агорей хитроумный. Славься, о Ктарос велеречивый…
Кадмил промолчал.
– А где остальные? – спросил Акрион. – Которые… ну, были с нами?
Спиро махнул рукой.
– Перебили всех, – проскрипел он. – Я сам-то едва очухался. Меня вместе с прочими волокли на труповозку, думали – дохлый. А у эдиторов, чтоб их Кербер драл, есть обычай. Проверять мертвецов калёным железом. Это, значит, чтобы никто не прикинулся трупом и не утёк. Ну, и меня приложили – а я оттого очнулся.
Он показал свежий, в блестящих пузырях ожог на лодыжке.
– Как дёрнусь! Как взвою! – губы снова раздвинулись, демонстрируя дыру меж зубов.
– И что ж, тебя пощадили? – покачал головой Акрион.
– Коли раб живой – значит, надо вернуть хозяину, – развёл руками Спиро. – Кинули меня на тележку, замотали башку, чтобы, стало быть, последние мозги не вытекли. И привезли сюда. Для выздоровления и получения положенных плетей от ланисты. А тут – вы. И вот я не в Аиде и плетьми не битый. Считай, дважды повезло!
Он подмигнул Акриону.
Между тем лудии вновь собрались посредине двора – облачённые в доспехи, при оружии. Они заметно повеселели. Здоровяк-фракиец басовито хохотал, рядом улыбался кудрявый юноша. Остальные, впрочем, смотрели довольно хмуро: всё ещё боялись, как бы чего не вышло. Половина Акрионова войска носила вычурную, блестящую, но скудную броню, рассчитанную на театральный бой – наручи, поножи, душные закрытые шлемы мирмиллонов и гопломахов. У тех, кому не посчастливилось разжиться солдатским доспехом, торсы были открыты: в оружейной попросту не нашлось нагрудников. Лудиям в бою не полагалось ни линоторакса, ни панциря. Но у всех имелись щиты: эллинские либо тирренские, тяжёлые, надёжно прикрывавшие тело.
Издав невнятный возглас, Спиро скрылся в оружейной и тут же вернулся, волоча за собой круглый аспис.
– Держи, пацан, – шепеляво, чуть задыхаясь сказал он Акриону. – Вдруг враги, а ты, считай, с голой жопой.
«И то верно, – спохватился Акрион. – Забыл совсем!»
– А ты как же? – спросил он, просовывая руку в скобу на изнанке щита.
Спиро криво усмехнулся.
– Мне б нынче на ногах устоять, не то что такую махину переть, – сказал он. – Ежели чего, за тобой спрячусь.
Кадмил сухо кашлянул.
– Давай, Акрион, командуй, – сказал он. – Надо спешить. Мы с нашим другом пойдём позади.
Он щёлкнул Меттея по бритому затылку. Акрион кивнул и, перехватывая поудобнее аспис, зашагал к воротам.
– За мной! – крикнул он, оказавшись снаружи.
Лудии устремились на волю. Возникла толчея, послышались возгласы, раздались грубые, отрывистые смешки. «Варна, (непонятное слово), ногу отдавил!» «Ну и ты мне отдави… У, шуток не понимает!» «Могу вторую отдавить ещё». «А копьём в глаз хочешь?» Прочего Акрион не мог разобрать. Близкая свобода, как видно, будоражила недавних рабов, настраивала на лёгкий лад. Больше всех по-прежнему веселился светлоголовый фракиец.
«Нужно было сперва их построить, – пришла запоздалая, досадная мысль. – И вообще, надо бы строже, а то не совладаю…»
Акрион отступил, пятясь, в смятении оглядывая свой отряд, который походил на разбойничью шайку – кое-как вооружённую, шумную. Хотел скомандовать «Стой! Стройся!» Помедлил, сплюнул. Сердце прыгнуло, будто шёл по узкому мостику над стремниной. Не ослушаются ли? А как быть, если ослушаются?.. Он уже совсем собрался отдать команду, когда лудии вдруг разом затихли, словно им с размаху залепили рты кляпами. И в тяжёлом молчании Акрион услышал, как что-то прозвенело у него за спиной. Так звенит хорошо наточенное железо в крепкой руке.
Он обернулся.
На пыльной дороге, подходившей к воротам, двумя рядами стояли солдаты. До них было примерно двадцать шагов. Спереди держались плечом к плечу копейщики, одетые в бронзовые панцири и шлемы. Высокие щиты сомкнулись непробиваемой стеной крашеного, усеянного заклёпками металла. Из узких щелей между щитами глядели жала копий.
А во втором ряду были лучники. Со стрелами, наложенными на тетиву.
Один из лудиев позади Акриона выбранился. Другой испустил долгий стон – скрипучий, отчаянный. «Ми та кнаре! – произнёс кто-то. – Так и знал!» Акрион, не оборачиваясь, вскинул руку.
– Сэру! – скомандовал он враз пересохшим ртом. – Стоять!
Просто, чтобы показать, что владеет ситуацией.
Хотя, разумеется, ситуацией здесь владел совсем другой человек.