- И почему же, Малик?
Я обернулся — лишь затем, чтобы увидеть, как из толпы выходит мой худший кошмар: ведьма-арфистка, с ног до головы облачённая в чёрное, лицо скрыто чёрой вуалью, стройная фигура скрыта под тяжёлой бедуинской абой.
- Руха!
Прижав к себе рукопись, я попытался нырнуть под повозку, и лишь этот молниеносный рефлекс спас мне жизнь. Полоса золотой магии ударила в фургон прямо у меня над головой, а затем улица взорвалась воплями и рёвом вьючного скота. Я вылез с другой стороны и бросился в ближайший переулок, даже не замечая, что роняю по пути страницы — ведь я давно научился не давать Рухе шанс нанести второй удар. Во время испытания Единственного она преследовала меня по всему Фаэруну и дюжину раз едва не погубила вашего покорного слугу. Неудивительно, что я встретил в её и в Глубоководье. На самом деле её присутствие здесь объясняло неприятности, с которыми мне пришлось столкнуться — если только вмешательство арфиста способно было заставить такого учёного мудреца, как Боуден Бонифаций, отвергнуть мою книгу.
- Малик!
Судя по звуку её голоса, она была у входа в переулок, меньше чем в пятидесяти шагах. Я вломился в ближайшую хлипкую дверь, и в следующий миг дверной проём у меня за спиной заволокло липкой паутиной.
Я оказался в покоях швеи, сморщенной старой женщины, сидевшей у окна с вышивкой на коленях. В комнате пахло свежим хлебом, и несмотря на страх перед преследующей меня адской бестией, рот наполнился слюной.
- Здесь есть другой выход? - спросил я.
Старуха указала на дверной проём в задней части помещения.
- Хорошо.
Я сунул свою потрёпанную рукопись в корзину рядом с ней, затем выхватил шитьё у неё из рук.
- Вставайте и снимайте одежду.
У швеи отвисла челюсть.
- Сэр, я этого не потерплю! - она вытащила длинную спицу из заплетённых в клубок волос. - За кого вы меня принимаете?
- Не глупи, старуха, - я отмахнулся от спицы и силой поставил её на ноги. - Мне нужен не подарок, а обёртка.
Я схватил её шаль и обернул вокруг рогов, затём сорвал с неё платье и натянул на собственные плечи, ведь одним из даров Цирика была моя способность избегать преследователей — при условии, что мне удастся немного изменить внешность.
Я толкнул старуху в тёмный проём.
- Беги со всех своих старческих ног! Сейчас в эту дверь войдёт гарпия — и убьёт всех на своём пути!
К этому моменту Руха уже оказалась снаружи и орудовала своей изогнутой джамбией, рассекая паутину. Я схватил работу старой женщины и уселся за шитьё.
В следующий миг ведьма ворвалась внутрь. Она сразу же повернулась ко мне, подозрительно сощурив подведённые кохлем глаза. Я поднял брови и улыбнулся, как улыбаются старухи. Руха смотрела на меня, пока моя грудь не стала тяжёлой, как наковальня.
Наконец ведьма посмотрела в проём.
- Он туда побежал?
Я кивнул, и в этот миг моё эгоистичное брюхо выдало меня чудовищным урчанием. Взгляд Рухи метнулся обратно, и она наморщила лоб.
- Малик! - прошипела она. - Что ты здесь делаешь?
Странный вопрос, учитывая, что я от неё прятался. Я сразу понял, что она просто пытается отвлечь моё внимание, пока готовит заклинание. Я вскочил на ноги, возопив:
- Как будто ты не знаешь!
Она прыгнула на меня. Я бросил вышивку ей в лицо и почувствовал, как её джамбия резанула меня по правой руке. Пальцы онемели.
- Арфистская мегера!
В ярости я сгрёб её за аба, развернулся к окну и вышвырнул ведьму наружу в грязный переулок.
В любой другой ситуации я бы сбежал, трусливо поджав хвост, и Руха об этом знала. Но она так меня разозлила, покалечив руку, которой я пишу, что я выхватил кинжал и прижался к стене у двери, и ждал там, когда она влетела обратно в комнату. Вместо того, чтобы благоразумно ударить её в спину, я с размаху резанул её по плечу. Она рухнула, как баран под топором мясника.
Собираясь навсегда избавиться от преследовательницы, я поднял её нож и встал над её телом, и тогда эта стерва схватила меня за ту часть тела, которую не следует трогать чужакам. Она безжалостно вывернула руку и потянула на себя, и каждый мужчина понимает, какую агонию я тогда испытал. Всё, что я мог — разжать её пальцы и отшатнуться. Задыхаясь, она стала читать одно из своих арфистских заклинаний, и это в мгновение ока привело меня в чувство.
Я пинком бросил стул ей в лицо, затем схватил корзину с рукописью и вылез в окно, бросившись наутёк со скоростью человека, едва избежавшего верной смерти.
***
Через час я добрался до своих покоев в гостинице «Красное ведро» — несомненно, самой ужасной гостинице Глубоководья. Это место было таким грязным, что здесь не обедали даже крысы, а постояльцы были такими мерзкими, что даже нищие с ними не заговаривали. Но у неё было два качества, которые я ценил превыше всех остальных: постель, стоившая всего один серебряный таран в неделю, и клиентура, которая никогда не вмешивалась в чужие дела. Когда я вошёл в общую комнату, по-прежнему одетый в платье швеи, никто не сказал и слова, а когда я сорвал шаль и перевязал ею руку, они лишь отвели взгляды и притворились, что не замечают моих рожек. Швырнув платье женщины в огонь, я уселся за столик в углу и стал оценивать нанесённый моей книге урон.