Я не стал предлагать Единственному использовать магию для публикации книги, потому что он едва не начал войну богов, когда много лет назад попытался сделать нечто подобное с Циринишадом.
- Сколько у меня времени? - спросил я.
- Мало. Они будут готовы через пять дней.
- Пять дней! Мне потребуется пять дней только чтобы восстановить утраченное!
- Правда принадлежит быстрым, Малик, - Единственный указал на меня обгоревшим кончиком крыла — всем, что осталось от пышного фазана. - Ты быстр?
- Был бы быстрее, не сделай ведьма со мной вот это, - я поднял перевязанную руку.
Единственный взглянул на мою рану.
- Просишь об исцелении?
- Никогда, о Могучий!
Я спрятал руку под столом — было бы глубочайшим оскорблением попросить самого Цирика заняться грязной исцеляющей магией.
- Но я должен переписать всё, что было потеряно, а рана это усложняет — как и мой голод.
- Только если ты позволяешь, Малик. Мы оба это знаем.
Цирик говорил о втором даре серафима — способности терпеть любую боль и всё равно выполнять волю Единственного.
- Мне всё равно нужно время, чтобы переписать потерянные страницы, - сказал я. - Коварство ведьмы стоило мне тридцати пяти листов.
- Ты уверен?
- Я знаю, чего не хватает в моей собственной книге.
- Да я не про книгу, глупец! - ладонь Единственного хлестнула меня так быстро, что я не увидел движения, только почувствовал удар. Голова загудела. - Про ведьму! Откуда ей было знать, что ты отправишься в «Спокойную гавань»?
Я сразу же понял, о чём говорит Единственный.
- Эта мерзавка! Она настроила против нас каждое издательство в городе!
- Ты уверен, что она наткнулась на тебя не случайно? - спросил Цирик. - Может, она здесь по другому делу?
Я покачал головой, поскольку теперь Единственный притворялся глупцом.
- Как можно объяснить реакцию Боудена Бонифация, если она наткнулась на меня случайно? Любой мудрец, прочитавший мою книгу, будет сражён наповал правдивостью и великолепием.
Глаза Единственного недоверчиво сверкнули, поэтому я добавил:
- И если моё умение рассказчика не восхитит любого читателя, значит его приведёт в трепет величие изложенного.
Жар вернулся глазам Единственного.
- Понимаю, о чём ты.
- Руха — причина всех наших бед, - сказал я. - Она настроила против меня каждое издательство в Глубоководье. Пока она жива, я никогда не смогу опубликовать «Испытание Цирика Безумного».
Я не сказал Единственному, как следует ему поступить — ведь он был богом и должен был понять сам. Он замолчал, осушил кружку эля и дочиста вылизал её своим длинным чёрным языком, не оставив мне ни капли, затем обернулся и швырнул кружку в сторону стойки.
- Ещё!
Кружка угодила единственной служанке в голову, и не успела бедная девушка рухнуть на пол, как хозяин уже стоял рядом с Единственным со свежей выпивкой — которую наверняка тоже собирался записать на мой счёт. Никто ничего не сказал по поводу смерти девушки, ведь только глупец станет обвинять в убийстве Владыку Убийств.
Цирик взмахом отослал хозяина, затем снова устремил на меня свой чёрный взгляд.
- Я же сказал, я не могу убить эту ведьму. Если хочешь её смерти, сделай это сам — а если не можешь, отправляйся повидать Альдо Мэнли.
- Альдо Мэнли! - воскликнул я. Я слышал это имя и до стычки в «Спокойной гавани», поскольку заходил в его контору в первый же день в Глубоководье. Он был мошенником, убеждающим людей платить ему за публикацию их книг, и просил 3500 золотых за печать моей!
- Милорд, одумайтесь!
Цирик холодно взглянул на меня.
- Нет, Малик, это ты одумайся. Меня не волнует, заработаешь ли ты хотя бы медяк на своей книге — это неважно.
- Это важно для меня! - слова сорвались с языка прежде, чем я успел их обдумать, но меня не беспокоило, что они могут разгневать Единственного. - Ради вас я пожертвовал всем. Я заслужил прибыль!
- Заслужил, Малик? - Единственный уставился на меня. - Разве я не заботился о тебе? Разве я не наказал принца за то, что дал тебе это? - он потянулся через стол, чтобы коснуться моих рогов, хотя я понятия не имел, о чём речь — он сам посадил семена а мой лоб в знак своей милости. - Разве я не наказал твою неверную жену за её участие в обмане?
- Лишь потому, что они отвлекали меня, когда вы того не желали! А когда калиф заплатил за их похороны моим состоянием, вы ничего не сделали!
Единственный отпрянул, как ужаленный.