Рудольфыч, после очередной Юриной репризы на французском, задушевно сообщил ему: «Знаешь, Юра, мы академиев и консерваториев не кончали. Но морду – набьем грамотно!». Эта шутка была встречена дружным смехом компании.
Юра, напротив, стал тих и задумчив, и на все предложения: «Юра, ну-ка загни что-нибудь по-французски!», отвечал стереотипно «А, баловство все это!».
Вскоре на него перестали обращать внимания – начались танцы.
В перерывах между плясками мы «разливали и принимали», соблюдая все правила конспирации. Часа через полтора официантка капитулировала:
«Ребята, я не буду шуметь, пейте на здоровье. Скажите только, где вы водку прячете, понять не можем». После недолгих препирательств мы получили гарантии нейтралитета и ознакомили официантку с местом хранения своей водки. Тетка подивилась нашей находчивости и, хихикая, ушла.
Чуть позже, прямо в разгар пьянки, к нам обратился швейцар с просьбой призвать к порядку Юру.
«Вы все молодцы, хорошо гуляете, но ваш комбат нажрался – гостей материт!», – нажаловался дедуля. Выяснилось, что забытый нами Юра наклюкался, сел перед входом в зал на один стул, ноги в грязнущих сапогах положил на второй и каждого входящего в зал зычно посылал по известному в России адресу, без различия пола и возраста гостей.
Видимо, в этом и заключалась его обещанная «строгость».
С Юрой была проведена эмоциональная воспитательная беседа, в ходе которой он узнал, что мы думаем о нем и его близких родственниках. В качестве меры воздействия Рудольфыч пообещал Юре: «Выкину, как козла, на улицу». «Строгий» Юра понял нешуточность обещания, притих и весь оставшийся вечер мирно дремал в углу.
В остальном – вечер удался.
Правда, в самом конце начудил Сил Силыч.
Ввиду дефицита финансов (а на вечер все скинулись из последних сил), а также мороза и нашего нелегального положения в городе, в самом начале мероприятия был жесткий уговор, что пьем вместе и возвращаемся в полк вместе. Никаких баб и провожаний. Этот договор все свято соблюдали. Однако перед самым закрытием к коллективу воззвал Вайнер: «Вы поглядите на этого гада!» Сил Силыч сидел в компании 2-х девиц, заказал им шампанское и явно собирался завершить вечер в их обществе. Попытки воззвать к его совести натыкались на традиционное Силовское : «Чо надо?! Пшел не хер!!!» Никаких аргументов и увещеваний он не слушал.
Оставалось или применять силу, что грозило немалым скандалом при силсиловском нраве и состоянии, или искать оригинальный ход, который бы обезвредил его «основной инстинкт».
Я предложил прибегнуть к коллективизму и чувству локтя.
«Давай в гардеробе подхватим этого балбеса под руки и грянем «В жопу клюнул жареный петух!» (была у нас тогда популярная песенка на мотив «Прощания славянки»).
Вайнер, с некоторым сомнением, согласился с таким отвлекающим маневром.
Как ни странно, сработало.
Только успел Сил Силыч галантно подать своим дамам шубки, как мы энергично оттерли их от него, подхватили «нарушителя конвенции» под руки и рванули что есть мочи: «В жопу клюнул жареный петух!»
«Остаюсь на сверхсрочную слу-ужбу
И быть может, вступлю в комсомол…» браво подтянул Сил Силыч, начисто забыв о растерявшихся подругах…
Распевая удалую песню, мы вышли из питейного заведения. Чуть задержавшись, чтобы закурить, я обнаружил, что все наши садятся в какой-то «пазик». Поднимаясь в темное чрево автобуса, я поздоровался с кондуктором в фуражке.
«Да пошел ты на хер!!!» – раздалось в ответ. Это был наш Юра на кондукторском месте.
В ходе кратких переговоров с солдатом-водителем мы выяснили, что автобус идет в Капьяр (откуда я только что прибыл, и куда нам совсем не надо было возвращаться).
Оказывается, первым в автобус забрался Юра, а все остальные проследовали за ним по стадной привычке.
С выгрузкой вышла заминка. Слегка протрезвевший Юра вдруг вспомнил все обиды и категорически отказался выходить, проклиная нас на всех известных ему языках и немилосердно матеря. Пришлось «принимать меры». Решили, что мы втроем с Вайнером и Рудольфычем выкинем Юру из автобуса, а Джон с двумя другими курсантами – его поймает.
С трудом оторвав отчаянно брыкавшегося Юру от стойки, мы выбросили тело на счет «три!» в дверной проем.
Товарищи на улице не были морально готовы к столь резкому его полету и… расступились.
Юра смачно шлепнулся в масляную лужу… Светлая парадная шинель (и так не блиставшая чистотой) на Юрином животе стала черной. Фуражка укатилась под автобус.