Юра, очевидно, решивший, что его будут бить, вскочил и неожиданно резво убежал во тьму. Автобус уехал, Юрину фуражку Сил Силыч отправил в заиндивевшие кусты молодецким ударом ноги.
Ночевать в полк ехали на трамвае, весело, с песнями, около часа. «Где строгий Юра?» периодически вспоминал Джон друга. «Да пошел он на хер!» – дружно звучало в ответ.
Проснувшись утром в общаге, мы с изумлением обнаружили в нашей комнате в углу на полу спящего Юру. Он спал сидя в масляно-грязной шинели, но без фуражки. Когда его разбудили – ничего не помнил ни про вечер, ни про то, как добрался. Мы нашли ему замызганную солдатскую шапку и попрощались навсегда. Впереди была дорога домой и 10 суток незаконного «отпуска» до прибытия в стены родного училища.
Финансы у всех были на нуле. Скинулись из последних сил. Денег хватило на покупку бутылки водки, батона черного хлеба и банки консервов «сайра» на всех. Отчаянно ругая Сил Силыча за вчерашнее «гусарство» с шампанским, двинулись к вокзалу. Там выяснилось, что билетов на Москву нет – вообще никаких. Толпы народа, толкавшиеся в здании вокзала, подтверждали серьезность проблемы.
Вся надежда была на Вайнера. Он прорвался в кабинет начальника вокзала с воплем: «Я по срочному вопросу, на минутку!»
Через полчаса вышел к нам с 6-ю билетами в общий вагон. Даже Вайнер не смог добиться плацкартных мест.
Посадка в поезд обещала быть экстремальной. Мы отрядили 3-х добровольцев захватывать места, так как понимали, что битва будет нешуточная. Добровольцы отдали нам свои чемоданы и «сидора» и разминались, оглядывая море народа, ожидавшего объявления о начале посадки.
Поезд, разумеется, подали с опозданием и на самый дальний путь, до которого надо было добираться подземным переходом.
Что тут началось! Крики, вой, плач, давка у перехода, метание сотен людей вдоль состава в поисках своих вагонов. Когда мы, отягощенные вещами и «сидорами» добровольцев, протолкались к своему «общему» вагону, в его дверь пытались влезть человек 5 одновременно. Наших, из группы захвата, не было видно, значит, они уже в вагоне. Это внушало некоторый оптимизм. Проводника не было вообще, как впоследствии выяснилось, он был один на 2 «общих» вагона.
Прорвавшись в вагон, мы услышали в его конце яростную ругань. Это наши добровольцы сумели занять последнее, дальнее «купе», у сортира, и отбивались от целого цыганского табора, претендовавшего на эту же жилплощадь.
«Я те сяду!» – гремел Рудольфыч на пузатого главаря цыган. «Щас в харю получишь, рожа цыганская!»
Наше прибытие предотвратило мордобитие, и цыгане, отказавшись от силовых приемов борьбы, прибегли к правовым, притащив откуда-то начальника поезда, вставшего, почему-то, на их сторону. Это, правда, уже мало что меняло. Все 6 полок предсортирного «купе» мы уже заняли.
После долгих переругиваний и угроз ссадить нас на первой станции начальник поезда удалился со всем табором в другие вагоны. Общественность вагона была нам очень благодарна и даже подкармливала на протяжении поездки.
Это было тем более важно, что до Москвы нам предстояли сутки голодного пути. Бутылку водки мы выпили вечером, закусив её половинкой буханки чёрного хлеба. Банку «сайры» утром долго катали по столу и съели её в обеденное время с остатками хлеба. На этом всё наше питание закончилось. Рудольфыч с изумлением прочитал на стене рядом со своей полкой оставленную кем-то из наших предшественников надпись: «Сыр, сыр, сыры!!!».
«Значит не одни мы тут голодали! Кто-то о сыре мечтал!» – сообщил он нам, смеясь.
Первым на станции «Грязи» сошел Вайнер, а затем и все остальные наши товарищи. Договорились встретиться в Москве, 31 марта в 12 часов на Казанском вокзале. До Москвы доехали только мы с Джоном.
Через 10 дней, ровно в 12 часов «без замечаний и опозданий» все встретились на Казанском.
Купили билеты на поезд до Ленинграда и поехали домой к Джону, отмечать окончание стажировки. Его чудесные родители нас всех накормили и напоили.
В самом прекрасном расположении духа мы прибыли на Ленинградский вокзал и там встретили наших товарищей, стажировавшихся под руководством Мусикова в астраханском полку. По странной иронии судьбы, мы купили билеты с ними в один поезд и даже в один вагон.
«Астраханцы» были настроены мрачно, предрекали нам исключение из партии, училища и чуть ли не тюрьму.