По словам очевидцев драмы, Кирпича драли, как помойного кота, за разгромленную не ко времени Ленкомнату. Этот процесс и вызвал приступ неудержимого веселья у нашего Грабара. В казарму он заявился в самом прекрасном расположении духа, лучезарно улыбаясь. Я истошно проорал уставное: «Батарея, СМИРНО!!!», а тут случилось – и вовсе невероятное. Веня обратился ко мне лично (первый и последний раз за всю нашу совместную службу). Речь его была коротка и маловразумительна: «Когда будешь…» – произнес Веня, продолжая сиять от счастья, – «Никогда так не делай, понял?!»
– «Так точно!!!» – браво отрапортовал я, хотя не понял абсолютно ничего. Про делегатовский «разбор полётов» в «кирпичевской» батарее мы, конечно, узнали позднее, и только тогда до меня дошел потайной смысл грабаровской «указивки».
Веня зашел в канцелярию и неожиданно высунул из неё голову: «ТуалЭт должен быть чистым!!!» – выдал он уже обычным, суровым тоном.
– «Так точно!!!» – снова ответил я комбату. Это были последние слова, слышанные мной от него в личной беседе.
Когда пришли мои друзья-товарищи с занятий в казарму, и я рассказал им про это веселье Грабара и беседу с ним – не все даже мне поверили, настолько это не вязалось с его обычным угрюмым обликом и манерой.
Старшиной нашей батареи, сначала, был Юра Куриков. Член партии, старший сержант – он являлся идеальной кандидатурой для этой должности. Его карьеру сгубила Венина бдительность.
Субботним зимним вечером Грабар отпустил Курикова и Ефрейтора Юрьева в увольнение. Приятели отлично провели время и возвращались в родную казарму в легком подпитии и прекрасном настроении. С собой Юрьев тащил портфель, в котором лежало несколько бутылок вина.
Они не учли, что ответственным был Грабар.
Веня встретил их на улице. Ощутив на морозе легкое алкогольное «амбре», Грабар скомандовал: «За мной в канцелярию Щагом Марщ! И портфель с собой несите!» – и, не оборачиваясь, пошел впереди них в казарму, до которой было несколько шагов.
Вход в казарму, да и весь плац были залиты светом многочисленных ртутных ламп, который отражался от белоснежных сугробов, выровненных правильными прямоугольниками. Спрятать портфель было решительно негде. Друзья «горели» синим пламенем…
Единственный пятачок тени давал почтовый ящик, повешенный прямо у двери казармы. В эту тень и поставил «на ходу» портфель Ефрейтор.
Поднявшись на 2-й этаж и войдя в помещение батареи, Веня обернулся на послушно следовавших за ним приятелей.
– «Где портфель?» – спросил он с некоторым удивлением.
– «Какой портфель?! Не было у нас никакого портфеля!» – сообщили ему друзья.
Веня метнулся на лестницу, выскочил на улицу – чистый белый плац, правильные сугробы, нигде не видно портфеля. (Расчет Ефрейтора оказался точен: стоящий в маленькой тени, буквально у Вениной ноги портфель был малозаметен.
Не ожидавший такой наглости Грабар бегом вернулся в казарму. Заперев проштрафившуюся парочку в канцелярии, он построил всю батарею и лично возглавил поиски. Под его командой мы вооружились лопатами и «снесли» до асфальта все правильные снежные сугробы у входа. Веня, видимо, решил, что портфель был запрятан в утрамбованных сугробах. (А «отвечала» за порядок при входе в казарму – Первая батарея, и её комбат, капитан Туча, наутро сильно пенял Грабару за произведенный нами погром на его территории).
В общем, под наблюдением Вени мы минут 30 перелопачивали все окрестности, не понимая, чего он так взбеленился. Эффект был нулевой.
В конце концов, батарея была отпущена спать, а Веня, вызвав Комдивку с Изюминкой, приступил к допросу наглецов.
Их допрашивали и порознь и вдвоем почти всю ночь. Куриков и Ефрейтор стойко держались: не было никакого портфеля, почудилось комбату.
В конце допроса Изюминка применил «секретное оружие» к Курикову: «Как коммунист, Вы можете дать нам, трем членам партии и Вашим прямым начальникам „честное партийное слово“, что не было портфеля?»
«Могу!», – бестрепетно ответил Юра. «Честное партийное слово, что не было никакого портфеля!!!»
«Грабар, может быть, и правда, не было портфеля?!» – с недоумением поинтересовался поражённый Комдивка.
Грабар опять запричитал, что видел его своими глазами.
Итогом «разбора полетов» было снятие Курикова с должности старшины. Юрьева «снимать» было неоткуда, и он не пострадал.