– Граф, вы защищаете простолюдинов? – по лицу Натальи Андреевны скользнула ироничная улыбка. – Значит, не зря вас все-таки подозревали в сочувствии декабристам.
– Вовсе нет, графиня, – с укором посмотрев на хозяйку, возразил граф. – Хотя и не буду разуверять вас в этом. Сознаюсь, по молодости меня частенько посещали бунтарские мысли. Но, к счастью, на этом все и закончилось: я никогда бы не предал моего Государя, изменив присяге.
Граф гордо вскинул голову и с вызовом обвел взглядом общество.
– Не сердитесь, Иван Дмитриевич, – вступился за Наталью Андреевну граф Акусин, заметив, что слова графини задели графа Лунина за живое. – Уверяю вас, Наталья Андреевна не хотела обидеть вас подобными подозрениями.
– Ну разумеется, что за вздор? – подтвердила хозяйка салона, ласково поглядев на графа. В ее дивных темно-синих, чуть раскосых глазах, обрамленных темными длинными ресницами, заиграли искорки. Она одарила графа Лунина, ближайшего друга их семьи, лучезарной улыбкой, мгновенно растопившей его холодность. Слегка покраснев от смущения, он забормотал что-то невнятное и потупил взор. В гостиной повисла неловкая пауза. Но тишину внезапно нарушила молоденькая графиня.
– Граф, – начала она, – ваши слова пробудили мое любопытство. Неужели вы хотите сказать, что... этим людям свойственно такое качество, как благородство?
Дядюшка Натальи Андреевны, дремавший в кресле, при этих словах встрепенулся, возмущенно крякнул и зачмокал губами.
– Милая графиня, – любезно обратился к ней князь Безбородский, – осмелюсь заметить, мне кажется, вы не так все поняли.
– Напротив, князь, – возразил граф Лунин, успевший оправиться от смущения, – графиня выразилась совершенно justement1. Среди любого сословия можно встретить людей, которым не чужды благородные устремления.
– Но послушайте, граф, – возмутился князь и гневно посмотрел на Ивана Дмитриевича, – как можно? Кто они и кто мы?
– Иногда и среди простых, неграмотных, плохо одетых людей встречаются отзывчивые, сердобольные personnes, которым не безразлично чужое горе. Однажды мне довелось стать свидетелем трагического, но весьма любопытного события, навсегда изменившего мое представление о тех, кого вы называете простолюдинами.
– Иван Дмитриевич, вы заинтриговали нас, – с любопытством заметила графиня Орлова-Денисова. – Не окажете ли вы нам любезность и не расскажете ли эту захватывающую историю, дабы изменить и наше представление о русском народе?
– Да-да, граф, – вновь защебетало юное создание, умоляюще сложив ручки, – nous vous demandons... s’il vous plaît2...
– Я не могу отказать прекрасным дамам, – покорно склонившись, любезно согласился граф Лунин.
Он бросил влюбленный взгляд в сторону Натальи Андреевны. Щеки графини мгновенно залил пунцовый румянец. Чтобы скрыть смущение, она раскрыла веер и начала им обмахиваться. Разговоры смолкли. Все, затаив дыхание, ждали рассказа графа Лунина.
– Это случилось почти пятнадцать лет назад, – начал свое повествование граф. – Я тогда служил флигель-адъютантом его Императорского Величества. Многие из вас, конечно, слышали об огромном бедствии, случившемся в Зимнем дворце 17 декабря 1837 года.
– Не о пожаре ли идет речь, милостивый государь? – осведомился у рассказчика дядюшка графини.
– Совершенно верно, сударь, – подтвердил Иван Дмитриевич, слегка кивнув головой.
– Да-а-а, – задумчиво протянул пожилой мужчина, как обычно причмокнув губами. – Зарево было так велико, что его видели многие: и крестьяне окольных деревень, и путники на дорогах аж за шестьдесят верст от Петербурга. Вон оно как... Я тогда...
– Что ни говорите, дядюшка, – прервала его Наталья Андреевна, печально вздохнув, – это ужасное событие, и оно имело печальные последствия. N’est-ce pas?3
Графиня посмотрела на Ивана Дмитриевича вопрошающим взглядом. Гладко выбритые щеки графа вспыхнули было румянцем, но тут же побледнели. Он сконфузился и опустил глаза. Но понимая, что своим поведением может скомпрометировать графиню, взял себя в руки и продолжил рассказ:
– Увы, да... Ужасные события, коим я был свидетелем, действительно стали причиной многих бедствий. В огне пожарища погибли не только бесценные произведения искусства, но и люди, много людей.