- Может, включить музыку?
- Ага! - обрадовался Горшков и поперхнулся коньяком. - Делать-то все равно нечего.
Зина врубила магнитофон.
- Пугачиха! - сказал Горшков и откинулся в кресле. - Моя любовь!
Зина взяла его за руку:
- Потанцуем?
- О, белый танец! - сказал Горшков и попытался допить коньяк. - Дамы приглашают кавалеров.
- А есть еще голубой танец, - сказала Зина, убирая из рук Горшкова рюмку. - Кавалеры приглашают кавалеров.
Зина протанцевала с Горшковым до конца всю песню, а потом завалила его на диван, предварительно дернув ногой на себя нижний край.
Выйдя на улицу, Горшков машинально посмотрел на часы: вся процедура заняла сорок минут. "Да, - подумал он, - бухгалтеры ценят свое время!"
На другой день позвонил Спиридонов:
- Ну, как?
- Нормально, - ответил Горшков. - Только я не понял, кто кого - я ее или она меня?
- Ну, если не забеременеешь, значит, ты - ее!
Джентльмен на вечер
- Фигурка - оближешься! - говорил по телефону Зарецкий. - Роден, бронза!
- Девятнадцатый век, сто кило? - спросил Макс.
- А шутки свои дома оставь! Скромней надо быть. Стань джентльменом хоть на вечер. А то прошлый раз ты уже пошутил.
От прошлого раза у Макса осталось яркое впечатление. Фонарь между глаз. Он там все за красоткой одной ухлестывал змеевидной. Потом ее спросил: "Можно вас проводить до дома?" Она ему в ответ: "У меня дома муж". А он - ей: "Так до моего дома". Ну и засветила ему. Как ее муж научил. На секции айкидо.
...Когда музыка начала щекотать ноги и все полезли из-за стола, Зарецкий подвел Макса к смуглой.
- Майя, - представилась она.
"Ацтек", - хотел представится Макс, но, как велел Зарецкий промолчал.
- А тебя-то как звать? - спросил Макса Зарецкий, будто видел его впервые.
- Максимов, - ответил Макс после некоторого раздумья.
Он уже хотел пригласить Смуглянку на танец, как вдруг к ним подскочила пожилая, сорокалетняя, с бандитской челюстью, и, схватив его за руку, капризно воскликнула:
- Почему мы не танцуем?
Макс вяло поплелся за ней.
- В прошлой жизни я была мужчиной, - сообщила она ему.
Даже ухом он почувствовал от нее запах сайры.
"Обезьяной ты была в прошлой жизни! - подумал Макс. - И ею же в этой осталась!"
Смуглянка уже танцевала с каким-то в клетчатом пиджаке, но улыбалась Максу. Когда хохотнула, Макс понял, что улыбается она не ему, а глупым россказням клетчатого.
Музыка прекратилась, и Макс тотчас же отлепился от Челюсти. Но она крикнула:
- Женский танец!
И снова прижала Макса к себе. Так, что его шея оказалась у нее между грудей.
Скинула туфли. Но все равно была пока выше Макса. Стала крутиться волчком под поднятой ею же Максовой рукой. И так же заставляла крутиться его.
Наконец, и эта жизнеутверждающая музыка умерла.
- Почему мы такие грустные? - спросила Челюсть Макса, не выпуская его из рук. - Может быть, я смогу развеять эту грусть?
Макс знал, что ответить, но не знал, как сказать.
- Курите?
- Нет. Колюсь, - не сдержался он.
Десятимесячным животом она втолкнула его в пустую комнату и там с умным лицом закурила.
- Вы были женаты?
"Началось!" - подумал Макс. И ответил:
- Не был.
- Почему? Это настораживает!
В комнату заглянула Смуглянка, но увидев Челюсть, сказала:
- Пардон!
И исчезла.
Макс посмотрел на часы: "Сейчас объясню ей, что мне надо срочно куда-то идти". Но тут Челюсть внезапно сообщила ему, что у нее больной ребенок. Теперь нельзя было не только уйти, но даже как следует ответить. За больным ребенком потянулись другие беды, обрушившиеся на Челюсть. Раз в минуту Макс одобрительно кивал.
"Или она умная, или дура!" - думал он, глядя на ее висячие щеки.
- Да вы меня совсем не слушаете! - вдруг обиделась Челюсть.
- Слушаю. Почему же? - обиделся Макс. - Потом он вам изменил с бухгалтером.
- Это я ему изменила с бухгалтером! - воскликнула Челюсть, ударив себя кулаком по толстым бу сам. - Бухгалтер был мужчиной.
- До встречи с вами? - спросил Макс.
Челюсть проглотила и это.
- А потом мне встретился действительно интересный человек. Старший бухгалтер! Сырьевой базы.
"Да что она там - всю бухгалтерию?!" - ужаснулся Макс. И резко встал.
- Все! - сказал он. - Ухожу, не прощаясь.
- Что-то мы засиделись, - сказала она и вытянула вперед руку, поиграв в воздухе своими морковками. - Помогите даме! Джентльмен!
Макс обеими руками схватил эту лапу и со всех сил дернул на себя, так что Челюсть чуть не стукнулась о косяк.
- Не перевелись еще богатыри! - сказала она.
Макс прошел в прихожую и снял с крючка свое пальто, но Челюсть вдруг сказала:
- Мне пора!
- Ой! - хлопнул себя по лбу Макс и повесил пальто на место. - Я же чай забыл допить.
- Хорошо, оставайтесь, коварный соблазнитель, - сказала она. - А меня проводите вниз.
- С удовольствием! - расплылся Макс.
Спустившись на улицу, Челюсть стала гоняться за такси. В шубе нараспашку и шапке набекрень она выглядела чистым батькой Махно, и таксисты, завидев ее, только прибавляли газу.
- Замаскируйтесь! - велел ей Макс.
Челюсть стала лицом к стенке, и первая же машина тут же остановилась.
- Куда ехать-то? - крикнул ей Макс.
Она назвала какую-то тьмутаракань. "Хорошо хоть подальше сгинет!" подумал он.
Усаживаясь, выпучила вдруг глаза:
- Поедемте со мной! У нас страшный район.
"Конечно - страшный, - подумал Макс, - если ты там живешь!"
В машине под мерное бормотание Челюсти он задремал.
- Это Бродский, - вдруг толкнула она его локтем.
- Где? - проснулся он и завертел головой.
Потом она читала ему стихи Фета, хвасталась своим мужем, добавляя все время: "хоть он и большой дерьмо", - рассказывала сексуальные анекдоты и сама же над ними ржала.
Доехав до дому, кряхтя, вылезла из машины, чмокнула Макса в висок: очевидно, промазал мимо щеки, - и вдруг спокойно сказала:
- У меня, оказывается, нет денег!