Директор Иван Давыдович стоял над нами, и выражение лица у него было отнюдь не благостное.
— А ну, кыш! — белый и рыжий прыснули прочь. Черный щенок забежал мне за ногу и свирепо зыркал на директора из-за ботинка.
— Бррум. Буруррум, — изрек директор, брезгливо топорща усы.
Он достал рацию, и голос его вдруг разнесся четко и ясно — видимо, по каналу громкой связи.
— Безобразие, — сказал он. — У нас тут пищевое предприятие, или что? Почему в цеху подготовки подрощенные щенки? Значит, так. Если вы их сегодня до конца смены не разберете, я их утилизирую.
И он многозначительно посмотрел на нас с чернышом.
— А позвольте спросить, как вы собираетесь их… утилизировать?
— Да очень просто, — отвечал Иван Давыдович вполне внятно. — Положу в мешок — и бурурум.
Я взглянул на черно-подпалого. Щенок — на меня. Мне собака была совершенно не нужна, но я бы мог его отдать Лилии Исаковне. Нечего наливать постояльцам всякий подозрительный чай… Щенок тихонько заскулил, но не жалобно, а очень настойчиво. Словно говорил: «А я пойду с тобой». Я взял его за загривок и сунул под куртку.
— Вот и бурурум, — заметил директор, похлопал меня по плечу и удалился.
В общем, первый день прошел удачно, особенно, если учитывать собачий чай. Я еще устроил небольшое шоу в лаборатории — сначала химики ахали и охали на щенка, а потом ахали и охали при виде полевой лаборатории: машинка-то величиной с ноутбук, покапаешь на подвижный диск в лунки — и она тебе через пару минут пишет, сколько кальция, сколько фосфора, сколько углекислоты. Ни титрования, ни цветных шкал, все чисто, быстро и аккуратно. Хотя по титрованию, конечно, я немного скучал — в этом тоже чудо есть, хоть и нехитрое. Я составил отчет, отдал копию Елене Ивановне, копию отнес секретарше, выслушал напутственные «угугу» и «тилили», раздал визитки и уехал.
Щенок по дороге вел себя прилично, задремал и опомнился только почти у самого приюта. Весь его вид был такой, словно он говорил: «А? Что? Мы это где?»
— Привет, — сказал я. — Проснулся, парень.
Не успел я открыть дверь главного входа и протиснуться внутрь, придерживая одной рукой рюкзак, а другой щенка, как из-под занавески, закрывавшей вход в приют, с оглушительным лаем выскочило нечто размером с пушечное ядро и прижало нас к двери. Оно лаяло, рычало и недвусмысленно клацало зубами. Щенок в ответ залился визгом и принялся царапаться и биться, и тоже клацал в ответ, а я пытался удержать малявку и отпихнуть подальше настырное чудище, и тут подоспела Лилия Исаковна.
— Папа! — грозно закричала она. — Папа, дурачина ты такая, фу, фу!
Пес по имени Папа, услыхав хозяйкин голос, отбежал на полметра и уселся, не переставая скалиться. Я сегодня уже мало чему мог бы удивиться, но это было натуральное чучело в костюме пирата — треуголка с повязкой на глаз, синие штаны с широким поясом, к которому прицеплена кривая сабля, а в ухе болтается золотая серьга.
— Извините, Ян, — Лилия Исаковна решительно подняла исчадие ада с пола. — Это Папа Разорваки, он просто у нас звонок.
— Ничего себе звонок… Папа? Разорваки? А почему он пират?
— Ой, да это ж просто карнавальный костюмчик… У нас скоро выставка собак, будет шествие, а я, видите, еще и шью вот на них, шью да примеряю. А Разорваки он у нас понятно почему, — мастерица с нежностью прижала к себе пыхтящего пирата. Пират лизнул ее в нос. — Ну, выходит, он как бы грек. А раз грек — то Папа. Это дочь моя, Марина, придумала все.
— «Янаки, Ставраки, Папа Сатырос…»
— Ну, в общем, да. О, а кто это у вас там?
Я вытащил черныша из-под куртки и рассказал, как было дело. Заодно уж рассказал и о том, как целый день слышал все через пень-колоду.
— Могли бы про чай-то и предупредить.
— Да я и предупреждала. Ну и потом, не всегда можно угадать, как подействует… А что с находкой-то делать будете?
Я собирался сказать: «Ну, так вам оставлю», но черныш посмотрел на меня, потом на придурковатого Папу Разорваки и сердито заскулил. И я опять услышал: «С тобой хочу… хочу с тобой…».
— Что такое, Ян? Не решаетесь?
— Да как-то… Сами посудите, я в разъездах все время…
— И он будет с вами разъезжать. Это будет собака средних размеров, я вижу, и крепенький он такой… прекрасный будет сторож, и нескучно. А как помогает знакомиться с людьми!