Свинья, выругалась она про себя и переключилась на вид за окном. Зачем было брать зимние сапоги? Снега здесь нет и в помине!
Зато внезапно они оказались в тумане. Элин растерялась. Но этого нельзя было сказать о Максе Дзапелли — при всей своей неприязни к нему она не могла не восхититься его реакцией, когда он мгновенно сбросил скорость. Впрочем, она сохраняла молчание, предоставляя ему возможность целиком сосредоточиться на дороге, чтобы добраться до Вероны без происшествий. Что, несмотря на туман, ему и удалось сделать всего за час.
— Э-э… где я остановлюсь? — спросила она, заметив, что он едет куда-то в пригород, а не к центральным гостиницам.
— Примите мои извинения, Элин, — тут же отозвался он, — давно надо было сказать вам. — Он поспешил объяснить: — У компании есть квартира для деловых гостей. Я подумал, или, точнее, Фелиция подумала, что там вам будет удобнее, чем в гостинице.
— Очень любезно с вашей… то есть со стороны Фелиции, — ответила Элин.
Да, действительно, очень любезно со стороны человека, подозревающего ее в воровстве, пускаться в такие объяснения. И, между прочим, он во второй раз назвал ее по имени. Похоже, итальянец не так уж плох, поймала себя на неожиданной мысли Элин.
Квартира компании находилась в красивом районе. За столом в холле дежурил мускулистый коротышка лет сорока.
— Buona sera, signorina, buona sera, signore,[1] — почтительно раскланялся он.
— Buona sera, Умберто, — ответил Макс Дзапелли и, когда Умберто попытался взять у него чемодан, отказался от помощи. В нескольких быстрых и совершенно непонятных Элин итальянских фразах он, видимо, дал портье какие-то инструкции. Потом непринужденно перешел на английский: — Умберто и Паоло, который дежурит днем, позаботятся о вашей безопасности. С квартирой не должно быть никаких проблем, но не стесняйтесь обращаться к ним, если потребуется помощь.
— Спасибо, — вежливо пробормотала Элин и, дружески улыбнувшись Умберто, последовала за своим боссом к лифту, который доставил их на третий этаж. — Я могу взять сумку, — запоздало предложила она, когда Дзапелли вынес из лифта чемодан.
Он не обратил внимания на ее предложение, и Элин последовала за ним до двери в холле, где он поставил чемодан на пол, извлек из кармана ключ, отпер замок и, открыв дверь, пропустил ее в роскошные апартаменты. Во всяком случае, холл и гостиная, заметила она, были покрыты толстыми светло-зелеными коврами, и убранство весьма просторной гостиной показалось ей элегантным.
— Вам здесь будет удобно? — поинтересовался Макс Дзапелли, проходя за ней и следя за ее взглядом, порхавшим от непринужденно расставленных столиков к картинам на стенах и к очень уютной мягкой мебели.
Ее собственный дом тоже был элегантно обставлен. У матери превосходный вкус. Получив в браке с Сэмом некоторую свободу в деньгах, мать постепенно изменила стиль обстановки и устроила все на свой лад.
— Да, — ответила Элин. — Несомненно. — И решила обследовать остальные комнаты позже.
Он уже почти повернулся, чтобы уйти, но ей показалось — вот странно! — что уходить его не тянет. Взбрело же в голову! Возможно, просто ей от новизны обстановки не хотелось оставаться одной. Господи, но он-то должен торопиться! У него же свидание этим вечером — он не преминул сообщить ей. Впереди у него еще поездка в тумане домой, чтобы переодеться.
— Э-э… еще раз спасибо, что встретили меня в аэропорту, — поспешно проговорила она, сознавая, что, поскольку его ожидает какая-то женщина, он мог считать, что сделал более чем достаточно для своей подчиненной.
Дзапелли обернулся и протянул ей ключи. Их руки соприкоснулись, и Элин будто током ударило.
— Спокойной ночи, Элин, — тихо сказал он.
Но она, пораженная этим прикосновением, не могла пошевелить языком, чтобы выговорить хоть самые простые слова прощания. Каково же было ее состояние, когда он наклонился и быстро, но тепло поцеловал ее сначала в одну щеку, а потом в другую! Потрясенная, Элин, однако, овладела собой и обрела способность действовать. Ее руки взметнулись, оттолкнули Дзапелли, и она сделала шаг назад, что, похоже, очень развеселило его.
Конечно, кипела Элин, он не оставит без комментариев тот факт, что на свете есть женщины, которые не кинутся ему на шею в ответ на его поцелуй. И итальянец не промолчал. Качнувшись на пятках и одарив ее насмешливым взглядом, он начал:
— Расслабься, девственница-ледышка, я…
Но Элин, взволнованная, поспешно и резко — слишком поспешно, как она поняла потом, — вскинула на него удивленные слова:
— Почему вы так решили?
— Я… — Он запнулся, и насмешка у него на лице сменилась любопытством. — А разве нет?
Элин быстро взяла себя в руки и, отойдя еще на шаг, надменно вскинула голову.
— Это не ваше дело!
Если она думала, что высокомерный тон поставит его на место, то имела случай убедиться в своей ошибке. Потому что с еще большим любопытством во взгляде он издал краткое восклицание на итальянском и, никак не отреагировав на ее надменность, добавил по-английски:
— Девственница и есть.
— Есть так есть! — парировала она. И, прежде чем он смог ответить новой насмешкой, заключила: — Большое спасибо, что встретили в аэропорту. — Глядя прямо в его безмятежное, улыбавшееся лицо, она добавила: — Но поскольку вы хотите, чтобы завтра к девяти я была в офисе, то я хотела бы сейчас распаковать вещи.
Выражение его лица изменилось на откровенную ухмылку, которая еще больше не понравилась Элин.
— Значит, вы выпроваживаете меня из принадлежащих мне апартаментов?
— Спокойной ночи, мистер Дзапелли, — твердо сказала она.
— О, спокойной ночи, мисс Толбот, — ухмыльнулся он, — спокойной ночи. — И, вняв ее более чем прозрачному намеку, удалился.
Свинья! Бабник! Элин кипела от возмущения, хотя, едва за ним закрылась дверь, почувствовала себя очень одинокой. Перейдя из гостиной в не менее шикарную спальню, Элин подумала, что в этом чувстве нет ничего удивительного. В конце концов, она одна в Италии, в чужой стране, спустя всего лишь несколько часов после того, как была в Англии, дома, где всегда нашлось бы с кем перекинуться словом.
Ей ничего не оставалось, как швырнуть чемодан на кровать и заняться распаковыванием вещей, пока Макс Дзапелли снова не проник в ее мысли. Проклятье, но он просто не выходит у нее из головы! Чертов ловелас! Погоня за юбками — смысл его жизни!
Но с другой стороны, не говорил ли он ей сам, что не заводит романов с подчиненными? Хотя разве он пытался завести с ней роман? А как же назвать то, что он расцеловал ее в обе щеки, — ведь они даже не друзья!
Когда Элин, наконец, легла спать, она должна была признать, что пребывает в полном замешательстве. Ей вовсе не до ловеласов… не до пылких Ромео. И однако же она в Вероне, буквально на земле шекспировского Ромео. Она убеждала себя, что ненавидит Макса Дзапелли, но почему-то ее смущало то, что приходилось себя убеждать… Закрывая глаза с твердым намерением немедленно заснуть, Элин все еще гадала: заигрывал ли он, целуя ее, или просто держался как безупречно вежливый итальянец?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В четверг утром Элин проснулась с решимостью не принимать за чистую монету ничего, что касалось Максимилиана Дзапелли. Его поцелуи при прощании могли быть простой вежливостью, но отныне, сказала себе Элин, она будет соблюдать в его присутствии величайшую осторожность. В разгар размышлений о том, с чего бы он стал целовать ее, если считал воровкой, Элин одернула себя. Страсти Господни! Ей есть чем заняться, зачем она забивает голову этим итальянцем!
В следующее мгновение Элин выскользнула из кровати. Еще минута — и она была готова начать новый день. Уже одетая, она собиралась спуститься к Умберто или Паоло, если дежурил он, чтобы попросить помощи и указаний, как добраться до новой работы, когда голос Умберто раздался из внутренней переговорной системы.
— Алло? — отозвалась она.