Усилием воли она заставила себя очнуться. Тино заслуживает лучшего отношения! Хотя бы уже правила хорошего тона требуют, чтобы она, приняв его приглашение, постаралась сделать поездку для него приятной.
— С погодой нам повезло, — беспечно заметила она, когда они вышли из машины на яркий солнечный свет.
Тино улыбнулся, ответил взглядом, говорившим, что он чувствует себя совершенно счастливым, и предложил:
— Выпьем кофе?
— А это можно сделать на воздухе? — спросила она.
— Конечно, — тут же ответил Тино, и вскоре они сидели на Вальтер-пьяцца, попивая кофе и греясь в лучах удивительно теплого для февраля солнца.
— Эта площадь названа в честь какого-то знаменитого человека? — спросила Элин, твердо вознамерившись, раз уж она вспомнила о хороших манерах, проявлять интерес к стране, в которой гостит.
— В честь Вальтера фон дер Фогельвейде, — ответил Тино, указывая на мраморную статую на другой стороне площади. — Это знаменитый во времена средневековья поэт.
Если Тино вызубрил путеводитель по Больцано специально ради поездки с ней, то Элин должна была признать, что он сделал это на совесть, потому что, гуляя с ней по городу, отвечал на любой ее вопрос.
Романист и драматург Гёте был под большим впечатлением от здешнего фруктового рынка, сообщил он, шагая рядом с Элин по булыжной мостовой мимо бронзового фонтана с Нептуном и через колоритный фруктовый рынок.
— Вы, наверное, уже проголодались, Элин! — вдруг воскликнул Тино, когда они еще погуляли.
Она не хотела есть, но, решив, что Тино хочет, сказала:
— Я бы проглотила кусочек чего-нибудь. — И пошла с Тино в маленький ресторанчик, где съела тальятеллу — домашнюю лапшу с ветчиной и помидорами, отчаянно пытаясь не вспоминать о вчерашнем ужине с Максом.
Покончив с обедом, Тино признался, что хочет сходить в музей.
— Чего же мы ждем? — весело спросила она и потом старательно делала вид, что не представляет себе ничего более интересного, чем выставленные в музее археологические древности.
Когда они вышли из музея, Тино спросил:
— Что будем смотреть теперь?
— Э-э… вам не кажется, что пора подумать о возвращении в Верону?
— Конечно. Но только при условии, что вы выполните вчерашнее обещание поужинать со мной.
В улыбке Тино была трогательная серьезность.
— Это все, что мне остается пожелать, — согласилась она, хотя на самом деле желала только, что бы этот день закончился поскорее и можно было запереться в квартире, погрузившись в одиночество. День, однако, получился очень долгим, хоть она и не могла назвать его неприятным. Любезный Тино привез ее домой к десяти часам.
— Надеюсь, вам было приятно провести выходной со мной, — проговорил Тино, когда они вышли из машины у дома.
— Да, очень, — тепло заверила она его и, догадавшись, что он собирается поцеловать ее, отступила и подала руку. — Огромное спасибо вам, Тино. — Она еще больше стала ценить его, когда он, вместо того чтобы настаивать, дружески пожал ей руку.
— Вы свободны завтра? — спросил он с надеждой.
— Боюсь, нет, — с сожалением сказала она.
— Значит, до понедельника, — улыбнулся Тино.
— До понедельника, — сказала она и вошла в подъезд.
Но прежде надо было пережить воскресенье, а Элин совсем утратила душевный покой. Ее мысли столь упорно возвращались к Максу Дзапелли, что девушка почувствовала настоятельную необходимость поговорить с кем-нибудь, чтобы выбросить этого мужчину из головы. Она позвонила матери.
— Я все это время думала, как ты там! — воскликнула Энн Пиллингер, и в ее голосе прозвучала неподдельная радость.
— Господи, как многому мне надо здесь научиться! — Еще бы! И в первую очередь — научиться думать не только о Максе. — Как все? — спросила она.
— Сэм — как обычно. Лорейн — ну, ты ведь знаешь ее, Лорейн исполняет танец умирающего лебедя. А Гай, — с досадой добавила Энн, — становится совершенно невыносимым.
— О Господи, — посочувствовала Элин. — Он перенес сильное потрясение, — попробовала она вступиться за сводного брата.
— Мы все перенесли сильное потрясение! — осталась непреклонной мать.
— Наверное, ему тоскливо, — возобновила свою попытку Элин.
— Лучше бы он потосковал где-нибудь в другом месте. Этот молодой человек начинает меня раздражать!
— Ну ладно, а как ты? — спросила Элин, не желая сосредотачиваться на мрачных мыслях.
— Ты хочешь спросить, как я отношусь к тому, что мой долг в банке растет изо дня в день?
— Зачем тебе понадобился кредит в банке? — перепугалась Элин.
— Если ты думаешь, что я обращаюсь к Сэму всякий раз, как мне нужна пара новых колготок, ты ошибаешься! — отрезала мать.
Элин положила трубку, в конце концов, сумев успокоить мать, но понимая, что долги вызваны чем-то большим, чем потребность в новых колготках. Элин почти жалела о своем звонке — ей не приходило в голову, что мать станет брать кредит в банке, а ведь могла бы сообразить… Боже правый, похоже, денег за машину хватит ненадолго!
Однако в понедельник утром, когда она шла на работу, в ее голове уже не было места мыслям о финансовом положении семьи. Увидит ли она Макса? И что ей тогда делать?
Вечером она вернулась домой в самом дурном расположении духа. К этому времени все смешалось у нее в голове настолько, что она не знала, радоваться или горевать из-за того, что даже краем глаза не увидела человека, который тайком, без ее ведома — хотя все на свете было против этого — пробрался к ней в душу. Похитил ее сердце. Ко вторнику она узнала отчаяние и поняла, что не может жить, не видя его. Но, как и предыдущим вечером, пришла домой, так и не увидев…
Мне он безразличен, мне он безразличен, твердила она себе в среду. Однако, возвращаясь после обеда каким-то коридором из буфета в отдел, увидела, что он идет навстречу, и заколотившееся сердце мгновенно опровергло эти смешные заклинания. Он ей далеко не безразличен, совсем не безразличен! Сердце у нее выскакивало из груди… Когда же он подошел и задержался рядом, она уже едва дышала.
— Вам нравится работа, мисс Толбот? — поинтересовался он.
Одного этого «мисс Толбот», не считая холодного тона, было достаточно, чтобы Элин поняла: он по-прежнему считает ее воровкой и горько сожалеет, что водил ее ужинать в пятницу вечером и уж тем более — что обнимал и чуть было не занялся любовью с ней.
— Истинное наслаждение! — холодно бросила Элин и даже как-то заставила себя взглянуть в его темные глаза.
А потом она, вздернув подбородок, и он, кратко кивнув, разошлись в противоположных направлениях. К черту его с его надменными кивками, кипела Элин. Кем он себя считает?
— Сегодня вы тоже откажетесь поужинать со мной? — спросил у нее Тино, получавший отказы в понедельник и вторник, но сделавший новую попытку, пока остальные сотрудники не вернулись с обеда и рядом не было никого с достаточно хорошим английским.
В ту минуту Элин была готова поужинать с самим дьяволом, лишь бы не верившее в ее честность бессердечное чудовище вновь не завладело ее мыслями.
— Только при условии, что платить буду я, — объявила она Тино.
Его лицо тут же осветилось улыбкой, хотя он не пришел в восторг от поставленного условия.
— Это что же, английский обычай? — поинтересовался он.
Это мой способ показать, что я хочу дружбы с тобой… платонической дружбы, хотела сказать она, но произнесла:
— Мы живем во времена равноправия — почему же вы должны платить и за мой сегодняшний ужин, как платили в субботу?
Ужиная с Тино, Элин нашла его таким же милым, как всегда, но, вернувшись к себе, поняла: вовсе не он занимает ее мысли.
До конца недели она больше не видела Макса и, отказавшись от новой экскурсии с Тино, всю субботу бродила по Вероне в одиночестве. Но даже величественный и прекрасный амфитеатр не надолго отвлек ее от размышлений о Максе. Как и в прошлую субботу, отчаянное желание почувствовать себя прежней — такой, какой она была, еще не потеряв голову из-за Макса, заставило Элин позвонить матери.