Время текло медленно, но день пролетел быстро. К трем часам объявился Ленни, рыдая и нуждаясь в деньгах — ему нечем было заплатить за такси. Затем из Бруклина привезли Ханну, ее доставила домработница. Одри отговаривала свекровь от этого визита, стращая инфекцией, которую хрупкая старушка может подхватить от Джоела, но Ханна осталась непреклонной. Когда она прибыла, у Джоела сидел Ленни. Она бесцеремонно выперла его из палаты и целый час провела наедине с сыном.
В конце концов Одри отправила Карлу посмотреть, не заснула ли там ее бабушка. Но Ханна не спала — сидя без маски и фартука, она пела Джоелу «Изюм да миндаль», старинную еврейскую колыбельную.
— Нана, — шепнула Карла.
Старуха обернулась:
— Я хочу поцеловать его на прощанье. Поможешь мне?
— Вряд ли стоит это делать. Ты даже без маски. Еще подхватишь…
— Мне девяносто три. Какая разница, что я подхвачу. Так что, сделай милость, подсоби.
Карла недолго раздумывала, прежде чем осторожно приподнять бабушку над инвалидным креслом. Навалившись грудью на кроватные поручни, Ханна поцеловала сына в лоб.
— Прощай, мой милый мальчик. — Она прикрыла глаза, затем подала знак внучке, чтобы та усадила ее обратно в кресло. — Что ж, теперь можете везти меня домой.
— Ты уезжаешь? Но может быть, это последний…
— Я знаю, что это, — ответила Ханна. — Я здесь больше не нужна.
Проводив Ханну с домработницей вниз и усадив в такси, Карла вернулась в отделение интенсивной терапии. В коридоре, у палаты отца, стояла Роза, беседуя с мужчиной в черном костюме.
— Это ребе Вейс, — представила незнакомца Роза, глаза ее сияли. — Он даст папе браху.
Карла окинула мужчину подозрительным взглядом. На ламинированной карточке, висевшей у него на шее, значилось: представитель службы раввинов при Нью-Йоркском медицинском центре.
— Что такое браха? — поинтересовалась Карла.
— Благословение. Он благословит папу.
— Нет, Роза, так нельзя. А что мама скажет?
— Это займет всего минуту. И это такое красивое благословение, Карла. Мама даже не узнает. Она сейчас в кафетерии с Джин и Майком.
— Ты с ума сошла.
— Если это может вызвать проблемы в семье… — деликатно вмешался раввин.
— Нет, — поспешила заверить его Роза, всучая маску, — никаких проблем.
— И все же, зачем ты это делаешь? — внезапно рассердилась Карла. — Папа не был религиозен. А сейчас он в коме. Он даже не поймет, что происходит.
— Пожалуйста, — Роза схватила сестру за руку, — не спорь. Этот обряд так много для меня значит.
— При чем здесь ты? Мы говорим о папе.
Роза отпустила ее руку:
— Жаль, что ты против, но я все равно это сделаю. Ладно?
В кафетерии Одри с Джин сидели, склонившись над свежим выпуском «Нью-Йорк пост». Майк у стойки дожидался, пока ему нальют чая для Одри.
— Твоя мама немного шокирована, — сказала Джин, когда Карла уселась рядом. — Тут в газете кое-что написано… — Она ткнула пальцем в крошечную заметку в самом низу шестой страницы. Заметка называлась «Красные перевыполняют план в постели?». Через плечо Одри Карла прочла:
Сдается, у некоего занедужившего левака-юриста возникли трудности с женой и любовницей. Дамы отказываются жить в мире и согласии. По слухам, они недавно столкнулись у больничной койки нашего краснобая от юриспруденции, и женушка так разъярилась, что пустила в ход кулаки. (Кое-чем даже социалисты не любят делиться.) Молодая красотка, пострадавшая от рукоприкладства и оскорбленная в лучших чувствах, говорят, намерена подать в суд…