Н и к о л а й. Петрашевского и иже с ним к смертной казни… с заменой в каторгу. Салтыкова — в ссылку.
В т о р о й г е н е р а л. Литератор Белинский, Виссарион. Из разночинцев. В своих статьях проповедует идеи и взгляды того же Фурье и закоренелого врага порядка англичанина Роберта Оуэна.
Н и к о л а й. В тюрьму!
П е р в ы й г е н е р а л. Два московских студента из дворян — господа Герцен и Огарев — поклялись в вечной верности социализму… Оба являются последователями вышеназванных возмутителей — Сен-Симона, Фурье и Оуэна.
Н и к о л а й. В ссылку их! В ссылку!.. Мальчишки!..
Свет меркнет, но некоторое время еще виден Николай с его генералами и слышится: «Лишить жизни! В тюрьму! В ссылку! В солдаты!.. В каторгу! В ссылку!»
Мы видим взволнованное лицо человека в крылатке, но без шляпы. Это — Герцен. Он идет, с ужасом глядя на зарево, полыхающее над Парижем.
Г е р ц е н. Тишина. Говорят, что победил «порядок». А в ушах еще звучат выстрелы, удары пушек… Бойня. Режут… Колют… Везде умирают… Каменные раны домов дымятся, раскрывая внутренности комнат… Местами улицы уже посыпали песком… Но кровь все-таки проступает… Тишина… Но что это? Опять? Правильные залпы с небольшими расстановками… Это расстреливают. Да, «порядок» победил!.. Я, русский эмигрант Александр Герцен, бежавший от преследований царских сатрапов, свидетельствую: николаевские жандармы — это кроткие дети в сравнении с осерчалыми лавочниками, с буржуа, которые здесь, в Париже, в эти страшные июньские дни сорок восьмого года расправляются с рабочими… Правильные залпы. Это расстреливают безоружных… Прямо на улицах. Возле домов. Без суда. Какой уж тут суд! Убийство в эти жуткие дни сделалось обязанностью. Человек, не омывший себе рук в пролетарской крови, становится подозрительным… Вчерашних бродяг и воров, составивших вместе с лавочниками «национальную гвардию», теперь осыпают деньгами и наградами за то, что они не задумываясь стреляют в рабочих. Горе тем, кто прощает такие минуты! Досадно, что человек не может перечислиться в другой род зверей… Быть собакой приятнее, честнее и благороднее, нежели человеком девятнадцатого века. Прощай, отходящий мир. Прощай, Европа… Я пойду нравственным нищим по белу свету, но с корнем вон детские надежды, отроческие иллюзии… «Все, все под суд неподкупного разума!!» Прекрасные слова! Прекрасная мысль Руссо. Но ведь так и замыкается круг… Все это уже было, было, было!! Ученики Руссо двинулись в бой за царство разума… Они шли грудью против всего, что мешало их идее. Они победили. Победивши, думали: вот теперь-то!.. Но теперь-то их самих повели на гильотину. И это было лучшее, что могло с ними случиться. Они умерли с полной верой, их унесла бурная волна среди битвы, труда, опьянения. Они были уверены: когда возвратится тишина, их идеалы осуществятся… Какое счастье, что все эти энтузиасты давно схоронены! Им бы пришлось увидеть, что дело их не подвинулось ни на вершок, что их идеалы остались идеалами, что недостаточно разобрать по камешку Бастилию, чтобы сделать людей свободными.
Мы знаем события, прошедшие после их смерти… Упования теоретических умов были осмеяны. История вдоволь нахохоталась над их наукой, мыслью, теорией… Сначала она из республики сделала Наполеона… А теперь окончательно победил «порядок»… Все это бесит, сердит небольшую кучку думающих людей… Но мещане довольны. Они сыты. Их собственность защищена. Им не свобода нужна. Напротив, они хотят сильной власти… А человеку больно. Он с тоскливым беспокойством смотрит перед собой на бесконечный путь и видит, что так же далек от цели, после всех усилий, как за тысячу лет, как за две тысячи лет… О потомство! Какая участь ожидает тебя?!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Лондон. 26 июня 1859 года. Гостиная в квартире Герцена. Хозяина дожидается посетитель, человек лет 30-ти, среднего роста, с длинными каштановыми волосами и небольшой бородкой. Он носит очки в железной оправе… При виде Герцена, спускающегося в гостиную, посетитель встает и почтительно кланяется.
П о с е т и т е л ь. В сорок восьмом году, Александр Иванович, вы спрашивали, молодых — какая участь ожидает нас. Нынче, в пятьдесят девятом, я приехал сказать вам — нас ожидает борьба. Борьба не на живот, а на смерть.
Г е р ц е н. Спасибо. Наилучшие слова вы нашли для первого привета от родной земли… Спасибо, что так добро и открыто пришли ко мне. Давно ли приехали в Лондон?
П о с е т и т е л ь. Прямиком к вам из Петербурга, пароходом…
Г е р ц е н. Душевно рад… Душевно рад, как родному, каждому, кто ко мне с добрым словом из России… А сами откуда родом, молодой человек? Москвич? Петербуржец? Или из провинции?