В е д у щ и й. Да знаете ли вы…
О в е р м э н. Погодите, погодите… Пускай вы правы и этот ваш Блок замечательный поэт… Но тогда объясните — почему же он страдает от голода? Почему его не накормят?
В е д у щ и й. Блок получал три пайка. Как писатель, как председатель художественного совета Большого драматического, театра и по журналу, где он печатался. Тем не менее…
С т е р л и н г. Что и требовалось доказать! Даже трех советских пайков не хватает на одного поэта!
У о л к о т. Это отлично подтверждает наши данные.
В е д у щ и й. «Ваши данные»… Нет у вас настоящих данных. Вот они, настоящие! (Поднимает в ладонях большой клубок телеграфных лент. Читает.)
«Смоленск. Хлеб постепенно перестал поступать. Все суррогаты съедены».
«Рязань. В городе совершенно нет ржаной муки, нет ни крупы, ни картофеля».
«Клин. Положение катастрофическое — хлеба нет».
«Нижегородская губерния. Народ оцепенел от ужаса голодной смерти. Вся надежда на отправку восьми вагонов хлеба из Москвы срочным поездом».
Н е л ь с о н. И отправили эти вагоны?
В е д у щ и й. Отправили.
О в е р м э н. Понятно. Кругом голодают, а в Москве, конечно, хлеб есть.
В е д у щ и й. Нет уж, вы послушайте. (Читает.) «В булочных Замоскворечья в течение уже нескольких дней выдают вместо хлеба подсолнухи, по сто граммов на едока. Народный комиссар продовольствия Цюрупа несколько раз был в голодном обмороке. В Кремле открыта столовая для обессилевших работников Совнаркома».
Н е л ь с о н. Так… Ну а что в самой цитадели, в «колыбели», так сказать, то есть в Петрограде?
В е д у щ и й. В Петрограде? Слушайте. (Читает.) «В Харьков. Антонову-Овсеенко и Серго Орджоникидзе. Ради бога, принимайте самые энергичные революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно. Ради бога! (Пауза.) Ленин».
О в е р м э н. «Ради бога! Ленин…» Это страшно.
С т е р л и н г (Ведущему). Мы вам очень обязаны, сэр.
Н е л ь с о н. Но почему же, когда об этих страшных фактах сообщаете вы, — это правда, а когда о том же самом говорим мы, — это клевета? Мы понимаем, что такое пропаганда, но где же элементарная объективность? Где элементарная честность?
В е д у щ и й. Где честность? В позиции.
К и н г. При чем здесь позиция?
В е д у щ и й. Сейчас объясню. Майор Юмс, откройте вашу папку… Нет, нет, не ту, где лежит досье на Блока… А ту, в которой официальные документы… Вот сверху лежит бумага. Не сообщите ли вы нам, что это такое?
Ю м с. Служебная записка, составленная министром-председателем Керенским о продовольственном положении Петрограда, от двадцать четвертого октября тысяча девятьсот семнадцатого года.
В е д у щ и й. Совершенно верно. Эта записка осталась на столе у Керенского после его бегства из Зимнего дворца… Что же там написано?
Ю м с. Документ имеет гриф «совершенно секретно», и я не могу его огласить.
В е д у щ и й. Ничего, ничего. Теперь он уже давно опубликован. (Читает.) «Хлеба в Петрограде осталось на полсуток. Подвозить неоткуда». Вот какое наследство было получено Советской властью… Вы, господа сенаторы, знаете об этом документе, но скрываете его — вот это и называется позицией. Майор Юмс, я просил бы вас прочитать и следующий документ. Да, да, вот эти листки на папиросной бумаге, с текстом, напечатанным через один интервал.
К и н г. А что это?
В е д у щ и й. Письмо Ленина американским рабочим.
О в е р м э н. Я протестую. Это письмо было переправлено в Америку нелегально, и мы… Нет, нет. Оно оглашено не будет.
В е д у щ и й. Нет, будет. Я оглашу его. Слушайте!
«…Нас любят обвинять в «хаосе» революции, в «разрушении» промышленности, в безработице и бесхлебье… О, лицемеры! О, негодяи, которые клевещут на рабочее правительство, дрожа от страха перед тем сочувствием, с которым относятся к нам рабочие «их» собственных стран! Но их лицемерие будет разоблачено…
Рабочие всего мира, в какой бы стране они ни жили, приветствуют нас, сочувствуют нам, рукоплещут нам за то… что мы вырвались на свободу, пойдя на самые тяжелые жертвы ради этого, — за то, что мы, как социалистическая республика, хотя бы и истерзанная, ограбленная империалистами, остались вне империалистской войны и перед всем миром подняли знамя мира, знамя социализма».
А это другая позиция! Как видите, нам трудно сговориться.