Крошкин остановился на пороге. На лице его каким-то образом уживаются выражения растерянности, восхищения и остатки напускной самоуверенности. Но это длится недолго. Овладев собой, Крошкин принимает важную осанку и громким голосом спрашивает:
— Есть кто живой?
Молчание.
— В молчанку будем играть, когда начальник спрашивает?
Никто не отвечает.
— Вроде сплошная автоматика тут…
Крошкин подходит к пульту управления. Поднимается на мостик, оглядывает цех.
— Никого! Одни агрегаты. Здорово работают! Красиво! А единственная личность здесь это я…
Крошкин проводит рукой по пульту.
— А это, значит, пульт личности.
Он садится в вертящееся кресло, кладет ноги на поручни и свободно разваливается.
Неожиданно из динамика раздается голос:
— Рапортует главный пресс. План выполняется на сто пять процентов.
— Хитро придумано, — ухмыляется Крошкин, — все показатели записываются на пленку.
Снова голос:
— Докладывает служба техники безопасности. Все спокойно. Все спокойно. Перегревов и превышения давлений нет…
— Ну и слава богу, — одобряет Крошкин. — Следите, чтобы и впредь порядочек был.
Голос:
— Докладывает конвейер. Ритм обработки деталей ускорен автоматическим регулятором на одну десятую.
— Инициативу одобряю, — заявляет Крошкин. — Валяй перевыполняй! Отмечу в приказе…
Вдруг вспыхнул телеэкран, и Крошкин увидел лицо диспетчера.
— Здравствуйте, — говорит диспетчер, — вы уже приступили?
— Здравствуйте. Приступил я, — робко отвечает Крошкин, встав и приняв деловой вид.
— Доложите диспетчерской, как работает цех?
— Цех-то? Хорошо работает, — не без гордости сообщает Крошкин. — Коллектив у нас здоровый. Энтузиазм, само собой. И, конечно, подъем… Все как положено.
— Какой подъем? Конкретнее. Что это значит?
— Да ничего это не значит. Фраза такая. А конкретно — план на сто пять процентов выполнен…
— В этом, действительно, ничего небывалого нет.
— Есть мнение, — важно говорит Крошкин, — ускорить ритм на одну десятую. Как думаете?
— Вам виднее, — говорит диспетчер, — но, по-моему, это слишком большое ускорение.
— Нет, ничего. Можно… Я лично прослежу.
Телеэкран погас.
Крошкин снова кладет ноги на поручни пульта и продолжает мечтать.
Вдруг из динамика послышался голос:
— Говорит служба техники безопасности. Усиливается вибрация прессов!
— Ничем не могу помочь. Придется потерпеть, — спокойно заявляет Крошкин в ответ, — я ведь руководитель, а не ремонтник.
— Усиливается вибрация прессов…
— Обойдется, — успокаивает Крошкин невидимого собеседника, — за мою смену станины не растрясет, а потом кто-нибудь наладит.
Голос из другого динамика:
— Говорит пневматика. Не хватает воздуха! Не хватает воздуха!
— А ты не темни, не темни! Работай! — говорит Крошкин.
— Не хватает воздуха!..
— Чего-чего, а воздуха всем хватает…
Голос из третьего динамика:
— Говорит система смазки. Подайте больше масла! Подайте больше масла!
— А сахару не надо?! — разозлился Крошкин. — Ишь раскричались!
— Подайте больше масла!
— «Подайте! Подайте!» — я нищим не подаю. Зря шумите. Ничего не будет.
Зажигается диспетчерский экран. На нем встревоженное лицо диспетчера.
— От ваших агрегатов идут аварийные сигналы. Срочно примите меры.
— Сейчас примем. Одну минуту! Экран погас.
Крошкин беспомощно оглядывает рычаги и кнопки пульта…
— Черт вас знает, что с вами делать?! Эх, люди! Не могли автоматику до полной самостоятельности довести.
Голоса из динамиков:
— Усиливается вибрация!
— Не хватает воздуха!
— Перегрев резцов!
— Подайте больше масла!
Крошкин заметался глазами по пульту. Он начинает вертеть колеса, нажимать кнопки, включает рубильник… В ту же секунду раздается неистовый треск, и над рубильником пробегает молния.
Крошкин в ужасе отпрянул и скатился с лесенки. На полу он задел рычаг подающего механизма. Мощные лапы, одетые в мягкие штемпельные подушки, подхватили его и бросили, на конвейер. Вопящего и барахтающегося Крошкина потащило в направлении прессов.