Особо деятельной «бригадой смерти» командовал монах-францисканец по имени Андраш Кун. Возглавляя шествие своей банды по улицам, он обычно шел в сутане, подпоясанный веревкой и поясом для оружия, на руке он обычно носил повязку с изображением оскалившегося черепа. Андраша Куна считают виновным в убийстве не менее пятисот человек. За одну только ночь, как стало потом известно, он и его подручные, славя Господа, устроили бойню, в которой погибло около двухсот человек. На процессе над отцом Куном, состоявшемся после освобождения, один из свидетелей описывал, как, проводя массовое уничтожение персонала и больных еврейской больницы в Буде, Кун выстроил их перед общей могилой и скомандовал расстреливающим: «Во имя Иисуса Христа, огонь!»
Среди печально известных убийц встречались и женщины. Некая госпожа Вильмош Сальзер, женщина из «хорошей» семьи с высшим образованием, занималась своим ремеслом убийцы в серой амазонке и коричневых сапогах для верховой езды, держа в одной руке хлыст, а в другой — автомат «томпсон». Одним из самых невинных ее развлечений было прижигание наиболее чувствительных мест на женском теле пламенем свечи. После этого жертва обычно ликвидировалась. Она и отец Кун вошли в группу главарей нилашистских «бригад смерти», которых повесили после освобождения по решению народных судов.
Жертвой одной из «бригад смерти» стал тесно сотрудничавший с Валленбергом и Самоши сионистский лидер Отто Комой. Наличие удостоверений, выданных МКК и испанским посольством, не помешало нилашистам вытащить его из дома и убить как раз в канун Нового года. В условиях анархии и вопиющего беззакония появляться на улицах стало чрезвычайно опасно даже лицам абсолютно нееврейского происхождения и иностранным дипломатам bona fide [41]. «Бригады смерти» зачастую игнорировали законные удостоверения личности, когда же они подозревали какого-нибудь мужчину, они приказывали ему показать свои гениталии: для людей, прошедших обряд обрезания, это означало верную смерть.
Тем не менее «бригады смерти» все же не действовали абсолютно свободно, и им оказывалось сопротивление. Небольшой подпольной группе молодых евреев с арийской внешностью, все члены которой были одеты в нилашистскую форму и имели фальшивые партийные билеты, удалось в ряде случаев освободить несколько захваченных нилашистами евреев. Кроме того, нилашистам мешал вездесущий и всеведущий Валленберг.
К концу 1944 года Валленберг, с согласия посла Даниельссона, окончательно перенес свою деятельность в Пешт, восточную часть разделенного Дунаем города, где располагались оба гетто. Сколь бы эфемерной ни была видимость порядка и законности до этого, к концу декабря в городе воцарилась полная анархия. Правительство бежало, оставив Пешт на произвол нилашистов, полиции и вермахта. Валленберг немедленно начал поиски сочувствующих или продажных партийных функционеров и полицейских. И снова удача и изобретательность выручили его. Он познакомился в штабе полиции с неким Палом Шалаи, высокопоставленным членом партии нилашистов и старшим офицером, осуществлявшим связь между партией и полицией. Шалаи вскоре стал его пусть малопривлекательным, но чрезвычайно ценным союзником [42].
Шалаи, по-видимому, пошел на сотрудничество с Валленбергом не из-за одного только инстинкта самосохранения. И хотя Валленберг в начале знакомства с ним несомненно использовал свой испытанный метод «кнута и пряника», вскоре между этими людьми возникло чувство взаимного доверия и уважения. Шалаи восхищался храбростью Валленберга. Кроме того, есть все основания полагать, что, Пала Шалаи, хотя он и был по своим взглядам антисемитом, действительно ужасали зверства, творимые товарищами по партии.
По совету Шалаи Валленберг переехал на брошенную хозяйкой квартиру венгерской писательницы Магды Габор, где ранее он встречался с баронессой Кемень. Шалаи приставил к дверям его дома двоих самых верных своих полицейских в штатской одежде. Таким образом, в первый раз за все время своего пребывания в Будапеште Валленберг получил круглосуточную охрану. По просьбе Валленберга Шалаи отрядил также 100 полицейских на охрану Общего гетто от нилашистов. Когда в первый день Нового года бандиты напали на охраняемый шведской миссией дом на улице Реваи, Валленберга, немедленно направившегося туда, сопровождал присланный Шалаи вооруженный эскорт. Таким образом, вовремя добравшись до дома, он сумел спасти от неминуемой гибели восемьдесят его жильцов.
Не всегда, однако, Валленберг успевал вовремя. В ту же неделю нилашисты напали на еще один охраняемый миссией дом на улице Кароя Легради, и к тому времени, когда Валленберг появился там, из дома вывели и убили около сорока «шведских» евреев.
8 января из охраняемого дома на улице Йокаи также вытащили и расстреляли на берегу реки еще 180 мужчин, женщин и детей.
После случившегося Валленберг попросил Шалаи найти людей для постоянной и надежной охраны всех домов Международного гетто. При помощи подкупа — Валленберг по-прежнему располагал неистощимыми запасами наличной валюты — и обещаний заступничества со стороны шведов после неизбежного падения Будапешта Шалаи удалось набрать достаточное количество полицейских, согласившихся выполнить эту работу по-настоящему. Действительно, после 8 января вторжения нилашистов в охраняемые миссией дома прекратились. Валленберг был так благодарен Шалаи, что, по воспоминаниям последнего, обещал ему: «После войны я обязательно привезу вас в Швецию и устрою для вас аудиенцию у короля».
Находясь в центре кипучих событий, Валленберг вел сражение еще на одном фронте. 2 января д-р Эрнё Вайна, брат министра внутренних дел и «представитель партии «Скрещенные стрелы» в комитете обороны Будапешта», выпустил зловещий декрет. В течение трех дней все евреи должны быть переведены из Международного гетто в Общее. Валленберг не знал точно мотивов решения, но мог догадываться о них. Он быстро написал ноту протеста, которую направил немецкому офицеру, командовавшему тогда гарнизоном столицы. Валленберг разъяснял в ноте, что через три дня, т.е. к моменту, назначенному для перевода, 75 000 евреев Общего гетто будут находиться на грани полного истощения. Индивидуальный дневной рацион жителя Общего гетто равнялся тогда 600 калориям в день — для сравнения, заключенным венгерских тюрем полагалось 1500 калорий. В то же время «жителям гетто запрещалось покидать его для обеспечения себя продовольствием» [43]. 35 000 евреев Международного гетто, писал Валленберг, находились в подобном же положении. «Они не могли бы взять с собой в дорогу для пешего перехода даже самую малую толику хлеба. По чисто гуманным соображениям этот план должен быть признан безумным и бесчеловечным».
На следующий день Валленберг дополнил свой письменный протест личным визитом в штаб вермахта, который располагался в отеле «Астория». Там он потребовал и добился приема у коменданта города, которому многозначительно напомнил, что Швеция до сих пор представляет интересы Германии во многих странах. К этому он добавил, что его страна будет выполнять свои обязательства по защите немецких интересов «только в том случае, если будет получать соответствующую помощь со стороны ответственных немецких и венгерских официальных лиц». Поэтому он требует отмены планируемого перевода защищаемых шведским правительством лиц и «полного статуса экстерриториальности и гарантий тем, кто находится под защитой шведского флага». 4 января 1945 года, несмотря на все протесты, евреям, находящимся под защитой шведских паспортов, было приказано приготовиться к переходу, на подготовку к которому им отводился всего один час времени, и на следующий день пять тысяч евреев были переведены в переполненное и голодающее Общее гетто. Ситуация выглядела безнадежной, но Валленберг поражения не признал. Он отправился непосредственно к Эрнё Вайне и предложил ему сделку: продовольствие в обмен на отмену перемещения. Валленберг знал, что к этому времени нилашисты уже испытывали трудности с продовольствием, в то время как он имел большие его запасы, по его собственному признанию припрятанные у самых близких его знакомых. Имея такой товар для бартера плюс предложение шведских паспортов для Вайны и его сотрудников на будущее, когда придут русские, Валленберг был готов к торгу.
42
Шалаи был единственным видным членом партии нилашистов, которому удалось избежать казни после освобождения Будапешта. В знак признания его чрезвычайно полезного сотрудничества с Валленбергом венгерский народный суд снял с него обвинения и освободил.
43
На весьма ограниченном черном рынке в Общем гетто цена буханки хлеба равнялась 500 пенгё. Официальная цена ежедневного хлебного рациона составляла 1, 5 пенгё, а его цена на черном рынке вне гетто — от 10 до 12 пенгё.