— И вот теперь настало время борьбы с бесовским засильем! Хватит бездействовать! Ибо то, что происходит у нас, происходит по всей матушке России! Слышали ли вы, братья мои, что происходит в Москве! Знаете ли вы, что там, в самом центре нашей великой Родины, один еврей надругался и зарезал сорок пять ни в чем не повинных православных женщин и детей?
— Знаем! — крикнул бродяга.
— Читали! — крикнул другой.
— Наше бездействие погубит Россию! Настало время объединиться! Сегодня все мы, честные православные граждане, должны собраться вместе и твердой стеной встать на борьбу со злом! Иначе всех нас ждут рабство и скорый конец! Ибо если иуды снова одержат над нами верх, погибнет Земля наша!.. И сегодня мы пришли сюда для того, чтобы спросить ответа у тех, кто довел наш город до разорения! Там! За стенами этого дворца спрятались от гнева народного виновные во всем люди! Это они привели на нашу землю нехристей! Они дали им волю в делах и поступках их! Это они сегодня лишают вас работы — последнего куска хлеба! Но они поплатятся за это! Они будут отвечать перед народом! Сегодня! Сейчас!
— Правильно! Верно! — в один голос крикнули двое.
— Чудно как-то, — вдруг неожиданно громко сказал высокий и толстый парень с розовым смазливым лицом. — Чего городит?
— Дело говорит мужик, дело, — возразил худой, остроносый мужчина в очках. — Губернатор во всем виноват. А жиды пускай убираются к чертовой матери. Самим скоро жрать нечего будет.
— Еще бы! — закричал бородатый старик. — Мой дед его еще знал!
— Так ведь он же не старый. А твой дед уж помер когда?
— Когда… Тогда! Много будешь знать, скоро состаришься! А помрешь еще раньше!
— Раньше тебя не помру, не пужай.
— Эй вы, хватит вам! Умного человека послушать не даете!
— Мы требуем ответа от губернатора! — кричал в это время Супкин.
— Губернатора! Губернатора! — закричали люди.
— Губернатора к ответу! — подхватили со всех сторон.
— Ну сейчас я им отвечу, — злобно сказал Пужайкин.
Он поправил на себе мундир, подошел к балконной двери, взялся за ручку, постоял еще мгновение, затем решительно распахнул дверь и вышел на балкон.
Но в этот момент на площади произошло нечто неожиданное. При виде губернатора люди немедленно стихли, но тут же тишину разорвал дикий вопль, очень похожий на стон или плач:
— Убили! Убили! Убили!
С улицы на площадь бежал маленький человечек. Одежда его вся была выпачкана свежей кровью. Издали лицо его казалось ужасным. Оно выражало страдание и боль. Он бежал сквозь толпу к ступеням, и люди в ужасе расступались перед ним. Он громко, пронзительно и страшно кричал:
— Убили ироды! Доченьку мою единственную жиды убили! Кровиночку мою! Девочку! За что! За что! За что!
В другой, более спокойной ситуации, любой бы понял, что все это лишь очень плохой спектакль, что выражение боли и страдания на лице этого обросшего, грязного человека лишь клоунские ужимки, что крик его наигран и совершенно не похож на крик убитого горем человека. Одного более внимательного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что никакой маленькой дочки у него нет и отродясь не могло быть. Он был болезнен и стар и гораздо больше походил на разбойника и бродягу, нежели на отца маленькой девочки. Но люди на площади были очень возбуждены. Почти никто из них не видел этого оборванца (который, кстати, тоже находился в тот самый вечер в «Трех конях»). Люди на площади были напуганы его криком. Они лишь слышали его истерический вопль.
Через минуту возникли суета и давка. Банкир Супкин продолжал что-то кричать, но его уже не было слышно.
— Мерзавцы! Сволочи! — кричали вокруг. — Вон отсюда! Жиды проклятые! Бей их! Бей!
— Все за мной! За мной! — крикнул один из бродяг.
Толпа вся зашевелилась, заходила, загудела и вдруг ринулась прочь от дворца.
Отчего-то люди, увлекаемые зачинщиками, побежали не по центральной широкой улице, где были кордоны полиции, а один за другим рванулись в переулок, увлекая за собой идущих навстречу прохожих. На перекрестке обезумевшая, озверевшая толпа сбила девушку, которая оказалась невестой сына писателя Борина, Лизонькой Головановой. Огромный бородатый мужик налетел на нее. Она упала навзничь, сильно ударившись головой об асфальт. Когда толпа пробежала, один из отставших, какой-то грязный мужик, остановился возле бесчувственной, истекающей кровью девушки, нагнулся над ней, затем подхватил ее на руки и с далеко не добрым, но мерзким и похотливым выражением лица потащил в ближайший подъезд.
Беснующаяся толпа тем временем разделилась. Большая часть ее выбежала на широкую улицу и столкнулась с полицией. Человек двадцать других, во главе с испачканным кровью крикуном, ворвались в ресторан «Три коня». Бедный, перепуганный Абрам Шлаен выбежал к ним навстречу, и ему тут же пробили голову железным прутом.