— Сокольский, между прочим, — продолжал князь, — как все нормальные люди, женился больше двадцати лет назад.
— Да, повезло Сокольскому, — не унимался Прыгунов. — Кстати, где наша многоуважаемая Нина Васильевна?
— Приболела что-то. Кажется, я об этом уже говорил.
— Я бы хотел ее видеть, — сказал писатель. — Надеюсь, годы не очень изменили ее?
— Нет, не очень, — засмеялся Вадим Никитович. — Всего раза в два или три.
— Да пошел ты! — буркнул сердито Сокольский и налил себе водки.
— Прошу вас, оставьте, господа, — сказала Виктория Сергеевна, — и поговорите о чем-нибудь другом. Мы с Дашей на некоторое время покинем вас.
— Ну вот! Прекрасная половина нас покидает. Я надеюсь, ненадолго, Виктория?
— Не волнуйся, Вадим, не навсегда. Кстати, у нас впереди еще одно изысканное блюдо — жареный гусь, и затем, для желающих, — сладкое и чай.
— Возвращайтесь скорее, дорогие мои! — прокричал уже изрядно выпивший Вадим Никитович. — Я очень жду и надеюсь…
— Алексей, милый! — оживился он сразу, как только Виктория Сергеевна и Даша поднялись из-за стола и ушли. — Что это за творение Божье в твоих апартаментах?
— Ты о Даше?
— Да, да, о Даше! Именно о Даше! Что это за пташка милая? Сидит, слова не вымолвит. Щечки красные, а глаза… хоть и робкие, но так и светятся, так и светятся. Кто она? Кажется, я вижу ее не впервые?
— Это очень хорошая поэтесса. И к тому же ей очень нравятся мои книги. Она моя давняя поклонница и сейчас ходит ко мне на лекции. А стихи ее просто замечательны… — Алексей Борисович обернулся к Прошину. — Миша, я обязательно дам их тебе почитать.
— Да, да… Обязательно… — ответил Прошин задумчиво.
— Она настоящая поэтесса, настоящая! И конечно, ее почти не печатают. Я хочу ей помочь. Вот увидите, скоро выйдет ее книга.
— Да, хорошие у тебя поклонницы, — процедил Прыгунов. — К лектору домой ходят…
— Совсем ни к чему эти глупые намеки. Даша — это само целомудрие. Это удивительная девушка. В наше время, кажется, вовсе не было таких. Но главное — она талант!
— Все они до поры до времени целомудренны, — пробурчал князь Сокольский. — А Прыгунову она понравилась. Вот бы тебе жениться на ней, Прыгунов?
— Я бы женился, да, боюсь, теща моложе меня окажется.
— Она сирота, — заметил писатель.
— Ах, все равно! — Прыгунов махнул рукой. — Я хочу выпить. Налей мне, Алексей. Кстати, хотите хороший анекдот про тещу?
— Ну расскажи.
— Приходит домой генерал, а с ним его знакомый. Только они заходят в дом, подбегает к нему теща, встает по стойке «смирно», отдает честь и докладывает:
— Господин генерал! За время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось! Дежурная по дому — теща Смирнова!
Он ей:
— Вольно!
А она с него тут же сапоги стягивает, шинель снимает, тапочки подает… В столовой уже накрыто. Он гостя приглашает, а жена и теща, ни слова не говоря, вокруг суетятся… Ну, гость обалдел. Выпили они с генералом, он и спрашивает:
— Слушай, я глазам своим не верю! Может расскажешь, как ты в семье такого порядка добился?
— Отчего ж, расскажу, — отвечает генерал любезно. — Был у меня кот. Он нагадил мне на ковер. Я ему сделал замечание. Он снова испачкал ковер. Я опять сделал ему замечание. А уж после третьего замечания я просто взял пистолет и пристрелил его.
— Ну? — спрашивает гость.
— Вот тебе и ну! Теперь у жены одно, а у тещи два замечания!
Закончив рассказ, Прыгунов расхохотался. Князь Сокольский также смеялся высоким, громким, почти истерическим смехом.
— Жестокая история, — улыбнулся писатель.
— Давайте выпьем, господа, — сказал Вадим Никитович, чокнулся с Сокольским, и они выпили на двоих. — Уф! Так как, ты говоришь, эта красавица к тебе в дом попала?
— Да чего ты к ней прицепился, Вадим. Одинокий человек. Родители умерли. Друзей нет. Я ей комнату соседнюю сдал. Ты прости меня за самоуправство. Ей одной было страшно в своей квартире.