- Это Валтув, - объяснил Грач. - Лекарь Пракстин-Тара. А это... - он указал на неподвижную фигуру, обернутую бинтами, - ... Кринион.
- Ему стало хуже, - встревожено заметил Награ. Искусник опустился на колени рядом с Кринионом и всмотрелся в его лицо. - Он очень плох. - С этими словами он положил руку на шею молодого воина, проверяя его пульс. Жизнь в нем еле теплится.
- Он спит и не приходит в себя, - сказал Грач. - Зараза овладела его телом, он скоро умрет.
- Умрет? - повторил за ним Пракстин-Тар. - Уйша ка умрет!
Как это ни удивительно, но при этом он посмотрел на Алазариана, и его запавшие глаза отразили глубокую тревогу. Когда он заговорил, Алазариан не уловил ни одного слова, но смысл их был совершенно ясен.
- Пракстин-Тар просит, чтобы ты прибег к своей магии, - сказал Награ. - Он просит тебя исцелить его сына. Алазариан невесело улыбнулся.
- Я попробую, - пообещал он, а потом повернулся к Джалу: - Ты за меня не помолишься? Мне помощь пригодилась бы.
- Я? Ну, не знаю. Я хочу сказать - это же магия! Я...
- Джал, пожалуйста...
Джал Роб еще немного поколебался.
- Ну... ладно.
Священник опустился на колени рядом с Кринионом. Он закрыл глаза, сжал руки и начал молитву на древненарском языке, моля Бога спасти Криниона и даровать Алазариану его таинственную силу. Закончив, Джал протянул руку к Алазариану и пригласил его встать на колени рядом с ним. Когда Алазариан устроился рядом, Джал подался ближе и прошептал ему на ухо:
- Ты действительно сможешь это сделать?
На этот вопрос Алазариан сам не знал ответа. Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь очистить разум. На него упала тень Пракстин-Тара, заслонившая тусклый свет свечей. Юноша поднял дрожащие руки и остановил их над неподвижным Кринионом. Рядом с ним замер Джал. Тихое дыхание Нагры слышалось за спиной.
"Я могу это сделать, - сказал себе Алазариан. - У меня есть сила:.."
Укротив свой страх, он положил руки на тело Криниона, ощутив под повязками тепло и слабую искру жизни. Вонь от крови и гноя стала ощущаться сильнее, а от запаха травы и благовоний закружилась голова. Алазариан закрыл глаза, стараясь справиться с волной этих ощущений, пытаясь отыскать сущность человека, лежащего у его ног. В то же мгновение его окружил смертный холод, и он оказался во власти болезни Криниона. Наступила тьма и ощущение того, что он плывет - без разума и тела.
"Потерялся в море, - подумал Алазариан. - Кринион потерялся в море..."
Алазариан запустил свои пальцы глубже, прямо в больную плоть. Под ногтями он ощутил теплоту крови. Он позволил ей течь в себя, сливаться с собой, и вскоре он уже плыл вместе с Кринионом в том же море темноты. Перед его мысленным взором встал Кринион: он смеялся, потом плакал, потом кричал от боли. Все тело Алазариана сотрясалось от смертной муки. Не открывая глаз, он тихо застонал. Ему на плечо легла ладонь Джала - сильная и дружеская.
- Я здесь, мальчик, - сказал священник. Казалось, его голос относится откуда-то издалека. - Излечи его, Алазариан. Ты можешь.
"Я могу! - завопил Алазариан. - Кринион, я тебя вижу. Возвращайся!"
Всей силой своей воли Алазариан звал Криниона обратно в тело. Обломки целой жизни падали из черного неба, словно капли дождя, складываясь в образ молодого трийца...
- У меня получается! - ахнул Алазариан. - Я это чувствую!
- Боже! - прошептал Джал. - У тебя действительно получается!
Алазариан не осмеливался открыть глаза. Наполняющая его сила достигла пика. Странная смесь воли и магии текла по телу Криниона с кровью, очищая ее, сжигая заразу. Это было невыносимо, как океан огня, но это помогало!
Алазариан открыл глаза, медленно, с трудом. Веки его затрепетали. Ему казалось, что он на грани обморока. Пальцы у него свело в крючья, и они по-прежнему впивались в тело Криниона. Слезы жгли ему глаза, мысли беспомощно разбегались.
- Джал, - с трудом выдавил он, - что ты видишь? Ответа не было. Алазариан отчаянно встряхнул головой и чуть было не задохнулся.
- Скажи мне, Джал! Что ты видишь? Голос Джала звучал бледно.
- Я виду чудо.
Глаза Алазариана постепенно обретали способность смотреть, и он сумел смутно увидеть Криниона. Молодого воина окружал ореол - слабый, едва различимый. Поначалу Алазариан был не уверен в том, что для остальных это свечение заметно, но потом он перевел взгляд на Джала и увидел изумленное лицо священника.
- Клянусь Страстями Господними! - воскликнул Джал, поспешно осеняя себя крестным знамением.
Награ отшатнулся, чуть не упав от потрясения, а пепельно-серый Грач мог только таращиться.
Пракстин-Тар подошел ближе. Его рот открылся от изумления, и он потянулся к ореолу, словно это была далекая радуга. Когда его пальцы погрузились в золотистый свет, военачальник Рийна отчаянно застонал. У его ног тело Криниона, которое только что казалось таким хрупким, обрело жизненную силу. Ровное сердцебиение словно наполняло шатер, гулкое, как барабанная дробь. Признаки отравления исчезли, сменившись ангельским спокойствием. Повязки по-прежнему были в пятнах крови и гноя, но жуткая вонь пропала, сменившись запахом весенней свежести и ароматом цветов. Джал вдруг расхохотался. ' - Я чувствую запах сирени! Боже, Алазариан, это настоящее чудо! Самое настоящее, подлинное чудо!
Алазариан едва мог шевелиться.
- У меня... у меня получилось! - пролепетал он. - Я - целитель. Я правда целитель...
- Лоррис и Прис! - вздохнул Награ. Сложив руки, он заплакал. - У тебя "дар небес"!
- "Дар небес", - повторил Алазариан. Он опустил глаза на свои руки. Онемение уже начало проходить, и он неуверенно начал двигать пальцами. Мама. Ах, мама! Я мог тебя спасти...
Стремительно вскочив, он посмотрел на свои окровавленные руки, а потом вдруг повернулся и выбежал из шатра. Он услышал позади оклик Джала, который звал его остановиться, но сейчас ему хотелось только оказаться как можно дальше от человека, которого он спас. Лицо матери пылало перед его мысленным взором, не как утешение, а как проклятие. Он с трудом пробился через толпу, собравшуюся вокруг шатра Пракстин-Тара, отталкивая тех, кто оказался у него на пути. Пелена отчаяния окутала его, ослепив настолько, что он не знал ни как быстро бежит, ни куда направляется. - Алазариан пронесся через лагерь. Перед ним оказались холмы: он сумел разглядеть их сквозь слепившие его слезы и бросился туда, словно в укромную гавань. За спиной слышались громкие окрики, но он не обращал на них внимания. Вдруг важнее всего на свете стало для него добежать до этих холмов. И он продолжал бежать туда, сам не понимая почему, и только оказавшись на склоне, упал под огромную сосну. Хвойные иголки впились ему в лицо. Он снова глубоко погрузил пальцы, но на этот раз они зарылись в комковатую землю.
- Прости меня! - рыдал он. - Прости, что я дал тебе умереть!
Когда мать умерла, Алазариан проливал слезы. И когда ее хоронили, он снова плакал. Но не так, как сейчас. Сейчас он понял чудовищное: она не хотела жить. Она настаивала, чтобы он не пытался ей помочь. Но он не осознавал масштаба своих возможностей, у него не было уверенности, что он сумел бы. А теперь он точно это знал - и эта мысль убивала. Зарывшись лицом в сосновые иглы и землю, он не пытался сдерживать рыданий. Шум лагеря остался далеко позади...
Однако его одиночество было недолгим. Вскоре он услышал знакомый голос, громко зовущий его по имени, потом раздался шум шагов... Джал Роб его нашел. Алазариан с трудом сел и увидел, что Джал стоит всего в нескольких шагах от него и встревожено на него смотрит.
- Алазариан, - спросил священник, - почему ты убежал?
Алазариан был не в состоянии ответить. Он попытался заговорить, но чувства душили его. Джал подошел ближе, дожидаясь, чтобы он рассказал ему, в чем дело. Когда Алазариан был маленьким, он часто заикался. И теперь ему показалось, что заикание может вернуться.
- Ты видел, что я сделал. Я его спас!
- Да, это было чудо, - подтвердил Джал. - Ты был прав, мальчик. И Награ тоже был прав. У тебя "дар небес". Ты целитель. Как наш Господь.