- Где Бьяджио? - спросил Касрин.
- В музыкальном салоне, - ответил Малтрак. - Уже близко.
"Уже близко" показалось Касрину милей. Наконец Малтрак провел его вверх по бесконечной лестнице и извилистым коридорам - мимо кухонь, помещений для рабов и оружейных, и они попали в крыло, где было еще тише, чем в остальном дворце. Вход через арку охраняли два стража в шлемах в виде серебряных черепов. За аркой, как заметил Касрин, обстановка менялась. Это крыло было менее аляповатым, более сдержанным и женственным.
- Идемте, - пригласил Малтрак, спокойно проходя мимо стражей.
Касрин последовал за ним, и, наконец, они оказались в большой комнате, застеленной пышным ковром, с большими окнами, в которых видны были столица и рассвет. Вдоль стен стояли бюсты неизвестных капитану людей, с потолка свисали причудливые гобелены. Но самым удивительным был человек в центре комнаты. За белым роялем сидел мужчина с длинными светлыми волосами, и его стремительные пальцы с силой ударяли по клавишам. На нем была широкая блуза пепельно-розового цвета, отделанная белыми рюшами. Бант блузы пропитался потом, мокрые пряди волос падали на глаза. Казалось, он не замечал на себе изумленного взгляда Касрина - или, по крайней мере, ему не было до него дела. Музыка взмыла бурным крещендо, пальцы танцевали по клавишам, выбивая яростную мелодию.
Касрин наклонился к Малтраку.
- Это Бьяджио?
- Тс! - укоризненно прошипел Малтрак. - Подождите.
Касрин нетерпеливо дожидался окончания мелодии. Музыкант довел пьесу до громкого завершения и встряхнул руками в шелковых манжетах. Закончив, пианист устало откинул назад голову, ловя ртом воздух. Малтрак восторженно зааплодировал.
- Прекрасно, маэстро! Дивно!
Бьяджио вытащил из жилета красный платок и промокнул лоб. Он взмок от пота, но казался невероятно довольным собой, а при виде Касрина его лицо просветлело еще больше.
- Приветствую вас, капитан Касрин, - сказал он.
В его голосе было что-то бесполое, как и во всем его облике. Бьяджио походил на мужчину и женщину, слившихся в одном теле. Его янтарная кожа, золотые волосы и тонкие черты лица противоречили его прославленной свирепости. Он аккуратно убрал платок в карман и встряхнул гривой волос. Капли пота веером разлетелись со лба.
- Ну, и как вам? - спросил он. Касрин не знал, что отвечать.
- Громко, - сказал он, наконец.
- Прекрасно, - поправил его император. - И вы это знаете. Это пьеса Тагрого, кроутского композитора, который жил в прошлом веке. Он был гением.
- Верю вам на слово. Малтрак оскорбился:
- Что ты себе позволяешь, ты...
- Малтрак, будь так любезен и оставь нас вдвоем, хорошо? - попросил Бьяджио. Он улыбнулся Касрину. - Мне надо кое-что обсудить с капитаном.
Рошанн мгновенно послушался. Он поклонился императору и, пятясь, ушел из салона. Касрин чувствовал себя неловко. Не зная, куда деть руки, он вызывающе скрестил их на груди, дожидаясь, чтобы Бьяджио заговорил. Ему пришлось ждать тревожно долго: император внимательно его разглядывал. Наконец Бьяджио чуть отодвинулся от рояля.
- Вы не такой, как я думал, - сказал он. - Гораздо моложе.
- Извините, что разочаровал вас. Бьяджио выгнул бровь.
- О нет, вы меня не разочаровали, Касрин. Со временем, возможно, разочаруете, но пока - нет. - Император подошел к стеклянному буфету, стоявшему у стены. Его полки были уставлены бокалами и бутылками. Бьяджио выбрал вино цвета крови и протянул бутылку Касрину. - Выпьете?
- Нет, спасибо, - сказал Касрин.
Он понимал, что попал в паутину, и хотел сохранить способность соображать.
Бьяджио налил себе бокал.
- Вам нравится мой музыкальный салон, капитан? Когда мне неспокойно, я прихожу сюда, чтобы вернуть себе душевное равновесие и поиграть на рояле. Это - мой храм.
- Храм? Ну что ж, очень удобно. Я хотел сказать - раз уж вы разнесли другой на щебень. Бьяджио сверкнул глазами.
- Об этом вам следовало бы молчать, - посоветовал он. - Не забывайте, с кем вы разговариваете.
В углу комнаты стояли два пышных кресла. Светлое дерево украшала богатая резьба. Бьяджио прошел туда, сел и положил ногу на ногу. Он поманил Касрина к себе.
- Идите и садитесь со мной, капитан. Нам надо поговорить о деле.
- О каком деле?
- Сядьте, и я вам скажу.
- Я предпочитаю стоять. Бьяджио поднял глаза к небу.
- Я знал, что вы упрямы. Ну, хорошо, пусть вам будет неудобно. Я уверен, что вы к этому привыкли, пока жили в той крысиной норе.
- Вам ли не знать, - огрызнулся Касрин. - Это вы меня туда загнали. Вы и ваш добрый друг Никабар.
- Вы озлоблены, - заметил Бьяджио. - Понимаю. У вас есть на это право. Но я прошу вас минуту меня послушать. Мне нужно, чтобы вы открыли свой слух. Думаю, вам будет интересно.
- Мне наплевать на все, что вы можете сказать. Если меня вызвали сюда, чтобы казнить, - пожалуйста. Я этого ждал. Но избавьте меня от ваших проповедей.
- Вы неправильно меня поняли, - проговорил император. - Сядьте, пожалуйста.
На этот раз Касрин принял его приглашение. В Бьяджио ощущалось нечто интригующее, чего Касрин никак не ожидал.
- К чему все это? - спросил он. - Почему я здесь?
- Дело касается Лисса, - ответил Бьяджио. - Чего же еще?
- Лисса! - презрительно фыркнул Касрин. - Действительно - чего же еще. Я уже все сказал Никабару. И не понимаю, зачем мне повторять это вам. То, что я стал изгоем, моего мнения не изменило.
Бьяджио кивнул.
- Я в курсе. Адмирал Никабар все мне рассказал. Он считает вас трусом, Касрин.
- Потому что я не захотел убивать невинных людей для него и для вас.
- Нет, - возразил Бьяджио. - Только для него.
- Это и ваша война, Бьяджио. Не пробуйте это отрицать. И это настоящая бойня. Я больше не хочу в ней участвовать.
- Верно, - сказал император. Он нахмурился, глядя в бокал и рассматривая свое отражение. - Я действительно помогал Аркусу при планировании первого нападения на Лисс. Тогда я был с ним согласен. Но ситуация изменилась. И я изменился.
- Ну конечно! - засмеялся Касрин.
- Это так! - рявкнул Бьяджио. - И я намерен доказать это вам и всей империи.
- Такие люди, как вы, не меняются, Бьяджио. Вы всю жизнь были мясником. И Никабар тоже. - Он откинулся назад, презрительно глядя на императора. - Вы, нарские аристократы, все одинаковые. Вы видите только новые богатства, новые земли, новые народы, которые надо покорить. - Он потер пальцы под носом у Бьяджио. - Вот все, что вас интересует, Бьяджио. Золото. Вам больше ничего не нужно. Вас волнуют только проклятые деньги.
Бьяджио покачал головой.
- Посмотрите на меня, Касрин.
- Я смотрю.
- Я имею в виду - посмотрите, как следует. Какого цвета у меня глаза?
Касрин пожал плечами.
- Не знаю. Зеленые, кажется.
- Правильно, зеленые, - резко подтвердил Бьяджио. Он раздраженно отодвинулся от Касрина. - Было время, когда мои глаза сверкали, словно два сапфира. Кристально-синие, как небо. Как у Никабара.
По лицу Касрина скользнула тень сомнения. Бьяджио ухватился за него.
- Да, вы меня поняли. Я стал другим. То, что мы делали в Лиссе, было ошибкой, но тогда я был безумен. Я сидел на том же снадобье, что и Никабар, и оно нас обоих сводило с ума.
- А теперь?
- Я больше не пользуюсь снадобьем.
- Почему?
- Ради мира, - ответил Бьяджио. - Неправильно продолжать войну против Лисса. Вы это знаете.
Поэтому вы и отказались с ними сражаться. И поэтому Никабар назвал вас трусом. Видите - я многое о вас знаю, Блэр Касрин.
- Нет, - отрезал Касрин, - вы ничего обо мне не знаете.
- Вы родились в рыбачьем поселке Эс-Тракла, к югу от столицы. Вашего отца тоже звали Блэром. У него была шаланда, на которой он возил рыбу с мыса. Ваше первое воспоминание - о том, как вы работаете с ним в море. И вы мечтали стать моряком, как ваш кумир, Никабар. В пятнадцать лет вас укусила мурена. Вырвала кусок мяса из руки...
- Хватит! - бросил Касрин. - Вы можете воспроизвести урок истории, Бьяджио, но вам ничего не известно о человеке. И вы понятия не имеете, почему я отказался сражаться с лиссцами, потому что вопли женщин и детей ничего для вас не значат. Вы - чудовище, как Никабар. И я боготворил его в юности потому, что был глуп.