- Ты - следующий, - объявил Никабар. - Но ты еще можешь спасти себя.
Ориэль повернулся к Никабару и бросил на него ядовитый взгляд. Он, наконец, разомкнул уста и сказал:
- Ты можешь утопить меня хоть тысячу раз, и все равно я не стану тебе помогать. Тебе никогда не покорить Лисса, Никабар. Никогда.
Этот вызов лишил Никабара остатков выдержки. Он сгреб окровавленную рубашку Ориэля и поднял его над палубой.
- Ах, ты, жабенок самодовольный! - прорычал он. - Я завоюю Лисс! И когда это случится, я вас всех скормлю акулам! - Он поволок Ориэля в борту. - Хочешь быть героем? Хорошо же! Встречай своих друзей в брюхе акулы!
И Никабар швырнул его за борт. Падал Ориэль тоже молча. Перегнувшись через борт, Никабар смотрел, как он всплывает на поверхность за кормой дредноута, который продолжал тащить за собой окровавленные останки лиссцев. Никабар сплюнул, жалея, что не увидит, как акулы будут жрать Ориэля.
- Ты ошибся, Ориэль! - крикнул он. - Я покорю Лисс! А потом он приказал отцепить кандалы и с проклятиями ушел с палубы. Капитан Бласко стоически наблюдал за ним.
- Курс на Казархун! - рявкнул адмирал. - У нас там сбор.
6
Музей восковых фигур барона Джалатора находился в тени Черного Дворца, на излюбленной туристами аллее, соединявшей рынок с причалом, где предлагались лодочные прогулки по реке. Это было величественное строение с цилиндрическими колоннами, характерными для архитектуры Черного Города, широкими арками и высокими фронтонами с небольшими барельефами, и находилось оно в самой шикарной части столицы, прилегающей к Высокой улице и бывшему Собору и усеянной лавками, рассчитанными на богатых приезжих. Днем эти улицы заполняли нарские аристократы, смешиваясь с купцами, лавочниками и нищими. Музей восковых фигур был открыт ежедневно, чтобы жители империи могли дивиться на поразительно жизнеподобные творения барона. В многочисленных галереях музея можно было найти сказочных существ и исторических личностей. Здесь были выставлены все значительные фигуры нарской истории, отлитые из смолы на потеху публике.
Нарцы обожали свой Музей восковых фигур. Каждый день они заполняли его залы, хохоча и тыча пальцами, глядя на свою историю, запечатленную в удивительно жизнеподобном воске. Здесь была комната, изображавшая камеру пыток, где на крюках висели предатели, а палачи в колпаках и масках сносили головы еретикам. Рядом располагался знаменитый Зал голов, нечто вроде собрания трофеев: там были выставлены бюсты самых крупных преступников империи. Здесь был Карлох-Потрошитель в алом шейном платке, мадам Джезала, бывшая королева Дории, которая пила кровь девушек, надеясь получить вечную юность. Голова Лангориса, для которого мебель обтягивали кожей рабов, мирно покоилась рядом с головой Пра-Геллера, когда-то считавшегося другом Аркуса. Пра-Геллер был герцогом, но хотел стать герцогиней и, обезумев от невозможного желания, убил всех девиц в своем герцогстве. Некоторые утверждали, что герцог надеялся таким образом заполучить души девушек, другие считали, что он просто был сумасшедшим, и его поступки не поддавались объяснению. Но все были согласны с тем, что теперь он был просто курьезом, над которым интересно поломать голову в музее.
Среди множества поклонников покойного барона был один, который проводил в Музее восковых фигур огромное количество времени, бродя по залам глубокой ночью, когда все двери давно были закрыты, и шум от посетителей стихал. Ренато Бьяджио обожал восковые фигуры. Для него, как и для многих аристократов, этот музей был самым любимым. Здесь просыпалось его юное чувство удивления. Он даже однажды встречался с бароном Джалатором, щуплым человечком, который отказался от предложенного Аркусом снадобья, продлевающего жизнь, и не стал останавливать приближение старости. В тот момент Бьяджио счел решение Джалатора удивительно глупым, но теперь он его понимал. Барон был человеком искусства и ученым, и когда пришло его время, он принял смерть с достоинством.
Идя по Музею восковых фигур, Бьяджио размышлял о бароне. Была уже почти полночь, и толпы посетителей давно разошлись. Высокие каблуки Бьяджио стучали по каменному полу. Он расхаживал по музею, изумляясь реалистичным изображениям. Здесь, в Имперском крыле, где были увековечены все прежние правители империи, каждому отводилась сложная экспозиция, диорама, огражденная бархатными веревками, и все детали были переданы с удивительной точностью. Самая большая экспозиция была отведена императору Драгонхарту. Он был отцом Аркуса и первым подлинным императором Нара. Восковая фигура изображала его в ослепительных серебряных латах верхом на вороном скакуне. В руке он держал окровавленное копье - видимо, запятнанное кровью только что убитого дракона. Проходя мимо этой сложной фигуры, Бьяджио замедлил шаги. Драгонхарту посвящалось множество историй. Он был одним из героев Нара, человеком, которого упоминали в своих публичных речах все аристократы. Несомненно, его отвага была сильно преувеличена, но никого это не смущало. Нарцы почитали героев - и распинали трусов.
Бьяджио зевнул. В этот поздний час у него под глазами лежали темные круги. Он осмотрелся, пытаясь понять, один ли он здесь. Полночь еще не наступила, а Дакель всегда был пунктуален. Бьяджио почти рассчитывал на то, что инквизитор придет раньше назначенного часа, но увидел только пару собственных телохранителей, которые стояли настолько неподвижно, что их можно было принять за восковых. Бьяджио заставил себя успокоиться. Дакель придет. И тогда они отправятся в гавань, где ждет Касрин. Сегодня на отдых надеяться нечего.
Он медленно шел по коридору, разглядывая лица прежних властителей и пытаясь угадать, появится ли рядом с ними когда-нибудь и его восковое изображение. Не появится, если во время его правления Нар будет разрушен. Надвигались ужасные события. Уже через год его любимого Музея восковых фигур может не остаться: он будет сожжен или погибнет под копытами талистанских коней. Внезапно собственные планы повернуть этот поток вспять показались ему глупыми. Возможно, Касрин в нем не ошибся. Возможно, он по-прежнему безумен.
Однако Бьяджио понимал, что у него нет выбора. В городе у него союзников не осталось. Ему нужны новые союзники - люди, достаточно безумные, чтобы понять его видение будущего. И таких людей не найти среди столичных щеголей. Сейчас нужны мужчины, у которых под ногтями грязь.
"И женщины, - напомнил он себе с желчной усмешкой. - Такие, как Джелена".
Через несколько дней он встретится с королевой Лисса - если, конечно, она не потопит "Владыку ужаса", не вступая в переговоры. Он использует все свое обаяние и прямоту, чтобы убедить ее заключить с ним союз. Мир нужен ей не меньше, чем ему самому: Бьяджио в этом не сомневался. Нельзя сидеть на троне и смотреть, как гибнут люди. Это не настолько просто - если, конечно, ты не безумен.
"Я теперь в здравом рассудке", - сказал он себе.
В конце концов, он даже станет здоровым. Прекратятся головные боли, исчезнет мучительная тяга к наркотику, и он почувствует, что, значит, быть нормальным человеком.
В конце Имперского крыла был особый экспонат: Бьяджио всегда подходил к нему, когда бывал в музее. Для него это было чем-то вроде алтаря: воплощение человека, которого он любил как отца и который за свою невероятно долгую жизнь так много ему дал. Когда Бьяджио подошел к нему, его взгляд медленно заскользил вверх, прослеживая восковое изображение древней фигуры.
Аркус, император Нара, смотрел на него с копии железного трона. Его устремленный на посетителя взгляд казался почти живым. Волосы у него были длинные и совершенно седые, глаза - ослепительно синие: чтобы передать их неестественную яркость, в них вставили два настоящих сапфира. Золотое одеяние закрывало худую фигуру, пальцы были унизаны драгоценными перстнями. Это было странное изображение Аркуса: без иссушенной кожи и болезненной бледности последних лет. Однако оно поражало. Аркус был таким, каким был когда-то - и каким должен был остаться, - и смотреть на него было больно. Алазариан Лет не ошибся. Смерть Аркуса была самым ужасным событием из всего, что пришлось пережить Бьяджио. Оно показало ему, какой бывает боль.