«Перерыв на обед. Столовая на первом этаже».
Он вздрогнул…
«Пришествие мессии. Часовня. Закрытая проповедь».
Уилл взглянул на часы — уже началась! Где же здесь может размещаться часовня? На залах по крайней мере были таблички с номерами… Он оглянулся вокруг и заметил на одной из стен карту эвакуации в случае пожара.
Ага, вот она где… На третьем этаже…
На нужной ему двери не было ни номера, ни названия. На табличке был изображен человек, преклонивший колени в молитве. Уилл подошел вплотную к чуть приоткрытой двери.
— …Сколько лет мы провели в ожидании, сколько столетий? Десять? Двадцать? Сколь часто нам казалось, что терпение наше истощилось? Сколь часто мы ловили себя на предательской мысли о том, что вера наша пошатнулась?
Позади Уилла тренькнул звонок приехавшего лифта. Дверцы раскрылись, и из них вышли трое мужчин. Все были одеты в строгие черные костюмы. Уилл, так и не успевший переодеться после своего последнего визита в Краун-Хайтс, выглядел им под стать. У каждого в руке было по Библии. Все они решительно направились к часовне.
Опоздавшие… Если не воспользоваться этим шансом, другого может и не представиться.
— Уже началось, — пожав плечами, сказал им Уилл. — Но думаю, мы пока не очень много потеряли.
Первый из них кивнул Уиллу как своему, открыл дверь в часовню и что-то сказал стоявшему на пороге охраннику. Тот сделал приглашающий жест. Уилл пристроился к группе последним, на ходу вынув из кармана отцовскую Библию.
На его удивление, помещение оказалось огромным, как бальный зал. В него набилось никак не меньше полутора тысяч человек. Все стояли неподвижно, опустив головы в молитве. Уилла оттеснили к самой дальней стенке, и он отчаянно вытягивал шею, чтобы хоть что-то увидеть. Внезапно под сводами высокого потолка вновь разнесся усиленный динамиком голос:
— Мы раскаиваемся, о Господи, в своих сомнениях. Мы раскаиваемся в своих грехах. Мы раскаиваемся в том, что делали друг против друга и против самих себя. Мы раскаиваемся в том, что сотворили за эти два тысячелетия с планетой, которую Ты даровал нам от своего имени. Мы раскаиваемся во всем этом, о Господи, ибо пришел День всепрощения!
Весь зал хором повторил:
— Мы раскаиваемся, о Господи, ибо пришел День всепрощения…
Уилл попытался отыскать глазами говорившего. У алтаря, если это можно было назвать алтарем, спиной к присутствующим, стоял человек в белоснежной ермолке.
— Пришел день, о Господи, когда необходимо всем платить по их счетам! Книга жизни вот-вот закроется и наступит время Твоего суда!
— Аминь… — опять хором произнесли сотни собравшихся тут людей.
Человек, стоявший у алтаря, обернулся. Увидев его лицо, Уилл удивленно приподнял брови. Он был довольно молод, и его внешность совершенно не вязалась со звучавшим под сводами часовни голосом.
— Твой первый народ, народ Израиля, отвернулся от Тебя, о Господи! — вновь воскликнул невидимый проповедник. Между тем человек у алтаря не размыкал губ, и Уилл понял, что голос принадлежит не ему.
Только сейчас он обратил внимание на огромное белое полотнище, растянутое позади алтаря. На нем было крупно выведено одно-единственное слово: «Апостол». И тут Уилл понял, что говоривший находился не в часовне, а в каком-то другом месте. Либо его голос передавался сюда по радио в режиме прямой трансляции, либо был записан на пленку.
— Народ Израиля убоялся Твоего слова и не услышал его. Но мы не убоялись и услышали, о Господи! И мы унаследовали избранность народа Израиля, ибо сказано: «Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники!»[27]
Собравшиеся хором повторили:
— Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники…
Уилл медленно перевел дух. Так вот она какая, Церковь Воскрешенного Христа образца двадцать первого века… Та самая, которая пленила в юности его отца, Таунсенда Макдугала и еще бог знает сколько юных интеллектуалов… Та самая, которая захватила умы и этих мужчин…
А Уилл уже обратил внимание на то, что в часовне были только мужчины.
— И теперь, о Господи, мы взываем к Тебе о помощи! Мы так близки к всепрощению, как никогда еще не были, но помоги нам сделать последний шаг!
«Помоги им, о Господи, отыскать и умертвить последнего избранного», — подумал Уилл.