Отец никогда не говорил с Уиллом таким тоном. Зато так говорил Апостол со своей паствой. Этот голос Уилл слышал всего час назад, присутствуя на сектантской мессе в Церкви Воскрешенного Христа.
— Видишь ли, сын… Христианам открылось то, от чего иудеи в свое время сами отвернулись. Упрямо вцепившись в форму, они не увидели за ней содержания. В чем состоит их вера? В том, что тридцать шесть избранных держат на своих плечах весь существующий мир. Это великое знание, я согласен. Но оно неполное. Иудеи отказались пойти в своей вере дальше.
— Дальше? Куда дальше? — Это наконец подал голос рабби Фрейлих.
— Если верно то, что тридцать шесть праведников держат мир в равновесии, значит, верно и обратное — если не будет их, не будет и этого мира. — Монро-старший вновь повернулся к сыну. — И значение этого знания более велико, но иудеям оно не нужно. Они его боятся. Как они рассуждают? Если не будет праведников, значит, не будет этого мира. Смерти и разрушения прокатятся по этой планете, и жизнь на ней прекратится. Но христианство учит совсем другому, не так ли, Уильям? Нам даровано знание об Армагеддоне, последней битве и последнем покаянии. Как устроить это? Увы, для этого придется лишить жизни несколько десятков человек. — Уилл хотел было что-то сказать, но отец поднял руку и продолжил: — И мы должны исполнить свою миссию до истечения Дня всепрощения.
Уилл отказывался верить своим ушам. Такое, наверно, происходит с наркоманами, наевшимися галлюциногенных грибов. Уилл видел то, что в его представлении казалось невозможным. И слышал от отца такие вещи, которые казались немыслимыми… Впрочем, может быть, именно сейчас Монро-старший был самим собой. А все, что знал о нем Уилл до этого, было личиной.
— Ты хочешь устроить Армагеддон?.. — не своим голосом переспросил он. — Но зачем?
— Перестань, Уильям. Каждому ребенку, хоть раз посещавшему воскресную школу, известно, что думает христианство по этому поводу. Все это есть в Откровении Иоанна Богослова. Конец существующего мира будет означать зарождение нового и ознаменуется возвращением Спасителя.
Все происходящее казалось Уиллу кошмаром, от которого он никак не мог очнуться.
— Ты хочешь вернуть Спасителя убийством невинных? — ядовито уточнил он, боковым зрением видя обращенный на него ствол пистолета; — И не просто невинных, а лучших представителей человечества? Только не говори мне, что это грешники и преступники, у меня на сей счет другие сведения.
— Послушай, Уильям, не смотри на меня, как на опереточного злодея. Ну неужели ты не понимаешь, что это не просто выход, а наилучший выход из положения? Вдумайся только: умрут всего тридцать шесть человек. А теперь вспомни, как принято описывать Армагеддон. Миллионы унесенных жизней, океаны крови! «И всякий остров убежал, и гор не стало»[28]! Помнишь?
— Помню, — глухо отозвался Уилл.
— Мы же избавим человечество от вселенского кошмара. Мы нашли другой путь к новому миру. Это удивительный… волшебный… гениальный путь. Подумай об этом, Уильям. И подумай о том, что придет на смену этой жизни. Ты только представь! Ни бед, ни страданий! И, чтобы вступить в эру мессии, нам всего-то и нужно, чтобы покой обрели тридцать шесть человек. Это малая жертва во имя всего человечества и во имя Бога! Тридцать шесть человек! Да у нас на дорогах каждую минуту гибнет больше! Ежесуточно в этой стране убивают сотни людей! Одна-единственная катастрофа на железной дороге или крушение самолета — и сразу триста гробов! Все эти люди гибнут бессмысленно, ни за что! А праведники умирают за рождение нового мира. Не в этом ли их конечное предназначение, Уильям?
Монро-старший сделал паузу и обвел испытующим взглядом всех присутствующих.
— И потом, Уильям, ты не можешь сказать, что мы ведем себя как банальные убийцы и головорезы. Каждому из избранных мы отдаем последнюю дань уважения и любви. Ты не хуже меня знаешь, что перед тем, как лишить человека жизни, мы кололи ему обезболивающее. Увы, в ряде случаев нам приходилось инсценировать преступление, и тогда умирающий испытывал некоторые страдания, но я хочу, чтобы ты знал — мы шли на все, чтобы не допустить этого!
Уиллу вспомнилась смерть Говарда Макрея. Его всего исполосовали ножом, чтобы это выглядело как обычная бандитская разборка. Вспомнил он и про одеяло, которым был укрыт труп. Та женщина, с которой он говорил в Браунсвилле, кажется, целую вечность назад, уверяла его, что одеяло уже было на Макрее, когда она его обнаружила. Она предположила тогда, что это была странная прихоть убийц. И оказалась права.