С великими почестями по царскому приказанию было вынесено тело человека Божьего из дома Евфимиана в церковь. Весь Рим сошелся чествовать останки открытого миру праведника — и многие больные получали чудесные исцеления.
Великий подвижник похоронен на Авентинском холме, на котором воздвигнута церковь его имени.
Вериги
Есть еще на свете люди бескорыстные, которые заботятся о других, забывая о себе. Именно такого человека хоронили на Митрофаньевском кладбище в Петербурге. На похороны собралось так много народа, что нельзя было предположить, что хоронят простого крестьянина.
Дедушку Михалыча знали все столичные бедняки, ютящиеся на чердаках и в подвалах Петербурга. Он прибыл в город семнадцать лет назад, одетый в сермягу, с тощей котомкой и с посохом в руке. На него никто не обратил внимания, считая его обыкновенным странником.
Но вскоре начали замечать, что по Сенной площади ходит какой-то странник и раздает бедным больным деньги и еду, — кому полтинник, кому двугривенный, кому краюху хлеба. Сам в сермяге, в лаптях, не лучше другого нищего, а бедным деньги раздает.
— Ты бы, дедушка, себе на черный день приберег, — говорили ему, бывало, те же бедняки.
Но дедушка знал одно: приходил в жилища бедняков, раздавал то, что у него было припасено в котомке, и безмолвно уходил.
Предполагали, что это богатый человек, что ему некуда девать деньги. Говорили, что он замаливает какой-то грех, который лежит у него на душе. Но, наконец, выяснили, что дедушка Михалыч сам ходит по знакомым купеческим домам, собирает милостыню, и все раздает нищим и больным. Сам он питался исключительно хлебом и водой.
Популярность его росла среди столичных бедняков. Купечество, узнав об образе жизни дедушки, считало за честь пустить его переночевать.
За неделю до кончины он простудился. Его отправили в больницу. Когда его раздели, то на исхудалом теле обнаружили железные вериги в пуд весом. На вопрос доктора, давно ли он носит эти вериги, дедушка отвечал, что он не снимал их с себя ровно 25 лет. Так как вериги были не на крючках, а скованы железным кольцом, то, по приказанию доктора, их пришлось распилить.
Звали дедушку Александром Михайловым Крайневым. Его вериги и тяжеловесный посох хранятся сейчас в ризнице кладбищенской церкви.
Это — он
На окраине Москвы среди бараков и бесконечных высоких заборов стоял небольшой серенький домик с покосившимися ставнями и некрашеной крышей.
В этом домике жил пожилой человек, терпящий сильную бедность.
Трудолюбивый с молодых лет, он всегда жил своим трудом, никогда и ни в чем не нуждаясь. Семьи у него не было, и он ничего не сберег на черный день, надеясь на свои силы.
Но черный день настал. Нищета нагрянула нежданно-негаданно.
Давно известно, что довольный человек забывает о Боге, так было и с ним. Господь отвернулся от него. Человек заболел, когда у него ничего не было.
Он переехал из центра города на глухую окраину. И здесь, быть может, умер бы с голода, если бы не один старый друг, который иногда помогал ему.
Так неожиданно потерять здоровье, которое давало ему все, и от безбедного существования перейти к нищете, — было ужасно.
— Если тяжело, — говорил он, — никогда ничего не иметь, то иметь и потерять все сразу — во много раз тяжелее.
Он вспомнил всю свою жизнь, ее хорошие стороны, и невыносимая тоска охватила его. Как хотелось ему вернуть прошлое, вернуть дни беззаботной жизни.
Но болезнь приковала его к креслу. Он едва мог сделать десять шагов.
Страдания исказили его лицо. Он поседел и высох. Так прошел месяц, другой, а страдания не уменьшались.
Горька, тяжела одинокая жизнь, особенно для больного.
Придет, бывало, к нему его старый приятель, принесет немного денег и провизии. Посидит с ним, поговорит, утешит, но больше ничего сделать не может.
— Неужели этому конца не будет? — сквозь слезы говорил больной.
Но конца не было видно. Страдал он по-прежнему, и по-прежнему крики оглашали его неприветливую обитель.
Прошел месяц, другой, третий, год. Больной едва влачил жалкое существование.
Было теплое, майское утро. Все кругом пело, ликовало и веселилось. Больной сидел у окна, тяжелые думы бродили в его голове. Вспоминалось ему, как радостно раньше встречал он пробуждение природы, а теперь… и слезы навертывались у него на глазах.
Далеко-далеко унесли его мечты и воспоминания, и ему больше, чем когда-либо, захотелось жить. Захотелось ожить вместе с природой. Он заплакал:
— Господи, помилуй меня! Не лиши и меня, грешного, Своей милости! — в слезах воскликнул он.