Всю свою жизнь он так мало думал и вспоминал о Боге, что когда это горячее восклицание вырвалось из его души, — он пришел в ужас от своей прежней жизни, ему стало страшно, захотелось молиться и молиться без конца.
Он выглянул в окно: вдали виднелся золотой купол церкви. Больной обрадовался. Со слезами искреннего раскаяния он стал креститься и шепотом читать молитвы. Ему вдруг стало легко и приятно на душе после этой молитвы, и даже легкая улыбка появилась на его лице.
Прошло минут пять.
Он все еще сидел у окна, изредка осеняя себя крестным знамением. Вдруг он заметил, что с другой стороны переулка к нему приближается молодой странник.
Больной опустил руку в карман, достал последнюю оставшуюся у него медную монету и протянул ее прохожему.
— Не нужно, — сказал тот, отстраняя руку.
Больной посмотрел на него с удивлением.
Ему очень понравилось лицо странника.
— Но что же вам нужно? — спросил больной.
— Я пришел сказать тебе: веруй в Бога, молись Ему, — и Он спасет тебя.
— Верую! — в слезах воскликнул больной. — Но недостоин Его милости за грехи мои.
Странник помолчал с минуту и сказал:
— Ты сильно страдаешь. Бог сжалился над тобой. Иди к угоднику Божьему Пантелеймону и молись, молись усердно.
Больной слушал и как будто не понимал, что вокруг него делается. Когда он пришел в себя, у окна уже никого не было.
На другое утро к нему пришел его друг.
— Что с тобой? — спросил он. — Тебя узнать нельзя.
Больной рассказал ему все и попросил проводить в часовню.
Через час они вышли из дома. Опираясь на руку друга, больной едва передвигал ноги. Он никогда не был ни в каких часовнях, и ему пришлось расспрашивать прохожих. Все охотно указывали ему путь.
Долго они шли, и один Бог видел, сколько страданий вытерпел больной. Каждый шаг отзывался страшной болью во всем его теле, но он все-таки шел, крестясь на попадающиеся по дороге храмы.
Наконец они подошли к часовне. Перед входом больной перекрестился и, в сильном волнении, вошел. Слезы были на его глазах.
Но только он подошел к иконе, как вдруг побледнел и прошептал:
— Это — он!
Потом стал горячо-горячо молиться.
На иконе он увидел лицо того странника, который вчера стоял у его окна.
Долго он молился. Ему не хотелось уходить отсюда, не хотелось подниматься с колен.
Наконец он встал и, взяв друга под руку, вышел.
Светло, благодатно было у него на душе, оживила его твердая вера в милосердие Божие и Его святого угодника.
Прошла неделя. Хозяин серенького домика сильно изменился. Теперь бывший больной без посторонней помощи выходит из дома, наслаждается весной, и сердечно благодарит Всевышнего, Который помиловал и исцелил его.
Странник
Яркое июньское солнце заливало землю. В воздухе пахло прохладой после благовонной, теплой ночи. Я стоял посреди двора и думал:
«Хороший будет денек, следует сегодня сходить в Курасовку».
Напившись чаю, выдвинулся в путь. Предстояло пересечь несколько слободских огородов и верст десять пройти полем. Расстояние порядочное, особенно в летнюю жару, но когда идешь к родному и близкому человеку — трудностей не замечаешь.
За слободой передо мной раскинулось широкое ржаное поле, на горизонте тянулись синеватой полосой графские леса, справа виднелись красноватые горы Гремячки, а слева чуть заметно белели дома и соборы нашего города.
Двигаясь вперед по пустынной дороге, я с удовольствием вдыхал живительный воздух. На четверти пути выбрал для отдыха живописное местечко и, растянувшись на траве, стал наблюдать за полетом коршуна, который парил надо мной. Вдруг слышу:
— Эх, благодать какая. Рай земной, да и только. Здравствуйте, молодой человек.
— Здравствуйте, — ответил я.
Передо мной стоял странник с непокрытой головой, лет пятидесяти, и, опираясь на длинную палку, по-доброму смотрел на меня. Его лицо окаймлялось русой бородкой, на голове была небольшая плешь, а сзади на плечах белели редкие пряди седоватых волос. Одет он был в заплатанный черный подрясник и подпоясан простым широким ремнем. За плечами у него была подвязана холщовая сумка, сбоку болтался белый жестяной чайник, на ногах — ветхие сапоги, в руках длинная палка.
— Я говорю, — продолжал между тем странник, улыбаясь, — в какую дивную красоту облачил Всемогущий Господь природу. И как я люблю ее в этой прелестной дикости, не искаженной цивилизацией.
По словам странника было видно, что человек этот не простой. О чем я и сказал ему.
— Да, молодой человек, — отвечал он, — когда-то я многому учился, был богат и знатен, да все уж миновало. — Вы не видели Бога, молодой человек?