Вскоре Рынин зашел в лакейскую и, к удивлению хозяйки, дальше лакейской не пошел, чего ранее с ним не случалось.
— Николай Матвеевич, проходи в комнату, — любезно приглашала его хозяйка.
А он отвечал:
— Да стоит ли, матушка, в комнату заходить мне, шатуну и обманщику, что бродит и народ обманывает.
При этих словах у брата волосы на голове встали дыбом.
Та же купчиха рассказывает, что однажды Николай Матвеевич застал у нее двоюродную сестру-помещицу. У Рынина в руках была трехкопеечная восковая свечка.
— Возьми свечку, возьми, — подавая ее сестре, говорил он.
— На что мне свечка, Николай Матвеевич? — возразила женщина.
— Возьми, возьми, пригодится, — настаивал он.
Вернувшись домой, сестра узнала, что у нее умерла дочь, и свечка действительно пригодилась к панихиде.
В Вологде разразилась холера. Народ умирал. Однажды, в воскресный день, Николай Матвеевич вошел в храм Зосимы и Савватия, где молилась губернаторская семья, и встал рядом с губернатором. Юродивый был весь покрыт смолой. Губернатор отодвинулся от него.
— Я боюсь, чтобы не заразился, — сказал Рынин.
Вскоре от холеры умерла сестра губернатора, но сам губернатор остался невредим. Появление в городе холеры Рынин предвещал заранее. Одна мещанка, рассказывала, что придя к ним в дом, он стал настойчиво требовать, чтобы мать ее помазала все углы дегтем.
— Купи дегтя, — говорил он, — здесь помажь и здесь, — указывал палкой на все углы комнаты.
— Да зачем же это, Николай Матвеевич? — недоумевала мать.
— Надо, — твердил он, — купи дегтя, помажь.
Мать, чтившая Рынина, исполнила его приказание, поставила в каждый угол по пузырьку с дегтем. Через неделю в городе уже бушевала холера, многие умирали, но этот дом страшная гостья обошла стороной.
— Моей матери предсказал мое рождение, — рассказывала нам одна благочестивая старушка. — Родители мои жили в Кадникове и занимались торговлей. До меня у них родились три девочки. Матери страшно хотелось иметь сына. Беременная, она шла по вологодской улице, навстречу ей Николай Матвеевич.
— Здравствуй, кукла, говорят, что в каком-то городе купчиха девочку родила.
— Это ты мне, Николай Матвеевич, предсказываешь опять девочку, — опечалилась мать.
Родилась я. Рассказывали, что Рынин был в день моих крестин в нашем доме и после того мать мою звал кумой.
В Кадникове Николая Матвеевича с любовью принимали многие горожане и весьма дорожили его посещениями. Для Божьего человека рады были сделать все.
Однажды мылся он в бане. Мать подумала про себя: дать бы Николаю Матвеевичу белье, но как предложить? Задумалась. Вымылся гость, выбежал из бани нагой, только чресла свои прикрыл старой рубашкой.
— Кума, дай белье-то.
Он узнал мысли хозяйки.
— Дом нашего отца, — рассказывал один горожанин, — находился у Николы на Глинках. Однажды ночью Рынин стучится в окно. — Бы ведь горите, — кричит он своим хриплым голосом. Посмотрели — нет ничего. Успокоились. Телеграфа тогда не было. Потом оказалось, что в тот час, в который стучался Рынин, сгорела наша мельница в Архангельске.
— Рынин имел дар прозорливости, — рассказывала одна интеллигентная женщина. — Моей знакомой старушке он дал несколько кусочков сахара. Она бережно хранила их в сахарнице, где находились у нее деньги. Деньги не переводились, так что она нередко снабжала ими своих родственников. Вдруг сахар растаял, перевелись и деньги.
Одному гимназисту Николай Матвеевич говорил, показывая рукой на небо:
— Высоко поднимешься.
Тот окончил университет, хорошо служил и достиг солидного поста: председателя судебной палаты.
Своему родному брату Ивану Николай Матвеевич предсказал печальную кончину за много лет. Вбегает он в комнату и накидывает на шею брату веревку. Иван Матвеевич покончил жизнь самоубийством, удавившись на чердаке своего дома. Племяннику своему, Николаю Ивановичу, Рынин предвещал жалкую судьбу.
— Убил бы его лучше! — кричал он при виде только что родившегося у Ивана Матвеевича сына.
Все удивились необыкновенной выходке юродивого. Вырос Николай Иванович, женился на дочери богатого человека, взял значительное приданое, но рано овдовел, запил, продал дом и умер, оставив мать влачить печальное существование и скорбеть о своей тяжелой доле.
Рынин был вхож к местному владыке. Является он однажды к Преосвященному Онисифору и говорит:
— У тебя в шкафу восемнадцать подрясников, дай мне один.
— На что же тебе? — поинтересовался владыка.
— Дай, дай.
Владыка распорядился. Получив подрясник, Рынин вышел и во дворе архиерейского дома встретил бедно одетого человека, идущего подавать прошение владыке о месте. Ему и отдал подрясник.