Понравилась столь открытая речь арестанта князю, и спросил он его:
— А кто поручится за тебя?
— Святой Николай Чудотворец, — отвечал заключенный. — Он, угодник Божий, будет мне порукой на случай соблазна.
Взглянул тут Ромодановский прямо в глаза арестанту, и что-то умильно-хорошее шевельнулось в его душе.
— Расковать и отпустить его на два дня, — приказал он, махнув рукой в сторону колодника.
— Ваша светлость, — сказал смотритель, — осмелюсь доложить, обманет он вас. Ему бы только из тюрьмы выбраться, а там поминай как звали. Ведь для этих колодников нет ничего святого в мире.
Задумался Ромодановский.
«В самом деле, — размышлял он. — Уйдет арестант, где его искать потом? Может, он не на родину просится, а так, на волю вольную. Эх, видно, погорячился я. Впрочем, Ромодановские своих слов назад не берут».
И князь повторил:
— Отпустить его из острога на два дня! Верю, что вернется он назад. Святой поручитель не допустит обмана.
Колодник бросился к ногам доброго князя, а смотритель, угрюмый и мрачный, приказал страже расковать преступника.
И вот, по селу Никольскому, в разгар праздника, идет в толпе временно освобожденный арестант. На руках держит красивого ребенка, крепко ухватившегося пухлыми ручонками за шею отца. А рядом идет его статная жена, ведя под руку шустрого мальчугана.
— Муженек мой горемычный, — говорит женщина, — не оставляй нас, сиротинок. Смотри, как хорошо и привольно на свободе. А там тюрьма, неволя. Правда, ты убил солдата царского. Но сделал ты это без злого умысла, ненароком и нечаянно. Зачем же мучиться тебе в заточении вечном и губить несчастную семью?
— Нельзя, родная, — отвечает арестант. — Я обещал.
— Мало ли, что ты обещал, — продолжала жена. — Если не вернешься к ним, то никто не сможет сделать ничего. Убежим отсюда, уйдем на вольный Дон. Заживем свободной жизнью. Сыны наши станут казаками удалыми и за тебя царю-батюшке послужат.
Задумался арестант над соблазнительными словами жены.
«Уйти на Дон, зажить вольготно… Но будет ли действительно хорошо там? А совесть? А как же святой поручитель, что сильней всякой тюрьмы и каторги? Что я стану делать, обманув его? Не станет ни удачи, ни радости, ни счастья. Иссохну и сгину я хуже раба подневольного. Недаром же князь сказал: Святой поручитель не допустит обмана…»
Что-то властное, мощное остановило его, направляя разум к истине и правде. И сказал арестант:
— Нет, святитель Николай не допустит. Я должен поступить по правде и совести.
И на другой день попрощался с семьей:
— Тяжело мне расставаться с вами, но чувствую, что совесть моя спокойна. Верю, что мой великий поручитель спасет меня от дальнейших бед и несчастий.
Через два дня он уже снова был в Москве. Пришел в тюрьму за час до того, как подъехал Ромодановский.
— Я, — сказал князь встретившему его смотрителю, — ехал мимо тюрьмы и вспомнил про колодника, который заручался порукой угодника Николая. Срок кончился. Вернулся он?
— Да, ваша светлость, — отвечал смотритель, — поразительный пример. Он вернулся в срок и теперь снова в тюрьме.
— Похвально! — воскликнул князь. — Сегодня же увижу царя и расскажу ему об этом редком случае.
На другой день тюрьму облетела весть, что царский посланец увез арестанта во дворец.
А когда тот вернулся, его расспросили, что говорил ему царь-батюшка.
— Наш государь, — отвечал арестант, — сам пожелал узнать о моем преступлении. Потом, выслушав мое признание, сказал, что сократит мне срок. Тут арестант перекрестился и с чувством добавил:
— Слава Чудотворцу Николаю, который в трудную минуту помог мне побороть искушение.
Вскоре арестанта освободили, и он вернулся к красавице-жене и детям.
Старец Даниил
Старец Даниил родился в приходе Успенской церкви. В детстве был смирным, незлобивым, грамоте не учился. Его холостого призвали на военную службу, в ратники, а потом определили в артиллеристы. Его судили за намерение уйти со службы для пустынножительства и отправили в ссылку в Нерчинск на рудники.
На винокуренном заводе Даниил работал несколько лет под начальством пристава, который с охотой его мучил. Пристав называл его святошей, посылал на самые тяжкие работы, но Даниил исполнял все неукоснительно, а ночи простаивал на молитве.
Ел только хлеб с водой. Днем, когда все отдыхали, он уединялся для молитвы. Пристав насмехался над ним:
— Ну-ка, святоша, спасайся на каторге!
Однажды, зимой он посадил его, обнаженного, на крышу своего дома, велел поливать его водой из шланга и кричал ему:
— Спасайся, Даниил, ты святой!
Тот ничего не отвечал, а только молился о нем Богу. Но Бог наказал жестокого пристава: у того вдруг повернуло голову, да так, что лицо оказалось сзади.