Выбрать главу

«Должно быть, ждут игуменского благословения и отпуска», — про себя решил Павлов, напрягая свое зрение, чтобы проникнуть издали тайну сокровенного во мраке действия монахов… Вдруг раздался снова голос чтеца:

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!..

Отчетливо, звучно, выразительно повторял чтец одну и ту же молитвенную фразу. Все горячо молились. Павлов склонился на колени и усиленно крестился.

Вдруг чтец замолчал. Опять настала невозмутимая тишина. Все буквально замерли.

«Что это значит? — соображал про себя Павлов. — Не вышел ли игумен из церкви, или он занят молитвой в алтаре?»

Прошло несколько долгих минут, как опять раздался голос чтеца во мраке:

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!..

Опять начались горячие молитвы и поклоны предстоящих. Каждый возглас чтеца сильно западал в душу растроганного Павлова.

— Господи, — молился он, — как некогда слепые в Иерихоне, и мы во мраке взываем Тебе: помилуй нас! Помилуй всех нас и просвети нам очи мысленные!

Чтец опять смолк. Опять тишина томительная, таинственная. Павлов чувствует, как бьется кровь в его висках. На него напал священный трепет. Ему казалось, что ждут какого-то чуда от Бога.

«Ведь так только молятся, — подумал он, — когда ждут непосредственного ответа свыше».

Все стоят неподвижно. Тишина невозмутимая.

Вдруг опять раздался напряженный голос чтеца:

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!

«Вот она настоящая Гефсимания!» — подумал Павлов. — Господь тоже трижды прерывал свою молитву и отходил искать во мраке спящих учеников Своих. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! — стал он благоговейно повторять за чтецом.

Но вот опять молчание, и опять все стоят тихо, не шелохнутся. Проходит несколько томительных минут. Павлов не выдержал и тихонько подошел к одному из монахов.

— Сейчас кончится, — совершенно спокойно ответил ему седой старец.

Действительно, чтец опять провозгласил несколько раз Иисусову молитву, и на этом окончилась вечерняя служба.

Потрясенный до глубины души, Павлов не мог сейчас идти в гостиницу и отправился в церковь Черниговской иконы Божьей Матери. Здесь шла всенощная. Было тесно, душно и жарко. Большинство молящихся — женщины. Утомленный за целый день, он не вынес долгого стояния и вышел отдохнуть на ступеньки лестницы. Здесь сидела скромно одетая двенадцатилетняя девочка.

— Откуда, милая? — спросил ее участливо Павлов.

— Из Владимирской губернии, отсюда верст полтораста будет.

— Далеко! На машине приехали?

— Нет, пешком с матерью. У нас и денег-то на дороту взято всего один рубль. Мы погорельцы.

— Один рубль! — удивился Павлов и даже всплеснул руками. Он вынул из своего кошелька серебряный рубль и подал его девочке.

— Сюда вас Бог донес с одним рублем, — сказал он ей. — Ну вот вам другой на обратный путь.

— Спасибо! Я пойду помолюсь за вас, — просто сказала девочка и быстро поднялась в церковь. Вслед за ней пошел и Павлов и долго смотрел, как юная молитвенница за него старательно клала земные поклоны перед образом Божьей Матери.

На другой день утром Павлов отправился к уважаемому здесь старцу. Ему много говорили в Москве о его прозорливости и полезных советах, которыми он наделял приходящих к нему с разных концов России. Старца он застал на дворе, окруженного толпой богомольцев. Вероятно, они уже побывали у него, и теперь он провожает их, приговаривая:

— Идите с Богом, детушки, в церковь, и я сейчас приду туда.

Павлов подошел под благословение к старцу и подал ему рекомендательное письмо от своего приятеля.

— От вашего почитателя, батюшка.

— Ну, зайди, сыночек, в келью.

Павлов прошел в небольшой деревянный дом, где была квартира старца, состоящая из двух маленьких комнат. Седой старец, но еще довольно бодрый, ласково обратился к Павлову и заглянул ему в глаза:

— Ну, что скажешь, сыночек?

Павлов смутился. Он хотел было спросить совета относительно женитьбы, да сразу сказать об этом показалось ему как-то неловко.

— Пришел за благословением к вам, батюшка.

— Один, сыночек, приехал?

— Один, батюшка.

— Разве ты не женат?

— Нет, холостой.

— Так что же ты не женишься?

— Я за этим и пришел к вам.