Иногда, отправляясь делать закупки в городке, она прислушивалась к разговорам людей.
— Царь сильнее Немца, — говорили.
Или:
— Война закончится на Рождество.
Но она не закончилась ни на это Рождество, ни на одно из четырех последующих.
Перед самыми праздниками Геновефа выбралась на закупки до Ешкотлей. Проходя по мосту, она увидала идущую вдоль реки девушку. Та была бедно одетая и босая. Ее голые ступни бесстрашно погружались в снег, оставляя глубокие маленькие следы. Геновефа вздрогнула и остановилась. Посмотрела на девушку внизу и отыскала для нее в сумке копейку. Девушка подняла взгляд, и глаза их встретились. Монета упала в снег. Девушка улыбнулась, но в улыбке этой не было ни благодарности, ни симпатии. Показались большие белые зубы, блеснули зеленые глаза.
— Это тебе, — сказала Геновефа.
Девушка присела на корточки и пальцем осторожно выковыряла из снега монету, потом повернулась и молча пошла дальше.
Ешкотли выглядели так, словно у них отняли краски. Все было черно-бело-серым. На рыночной площади кучками стояли мужчины. Они рассуждали о войне. Города разрушены, а имущество их жителей валяется на улицах. Люди спасаются от пуль. Брат ищет брата. Неизвестно, кто хуже — Русский или Немец. Немцы травят газом, от которого лопаются глаза. Перед новью будет голод. Война — это лишь первая из бед, за ней последуют другие.
Геновефа обошла кучу конского навоза, который плавил снег перед магазином Шенберта. На фанерке, прибитой к двери, было написано:
АПТЕКА
Шенберт и Ко
на складе содержится только
перворазрядного качества
мыло хозяйственное
синька для белья
крахмал пшеничный и рисовый
масло свечи спички
порошок против насекомых
Ей вдруг сделалось дурно от слов «порошок против насекомых». Она подумала о том газе, который используют Немцы и от которого лопаются глаза. Испытывают ли тараканы то же самое, когда их посыпают порошком Шенберта? Ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не вырвало.
— Я вас слушаю, — певучим голосом сказала молодая женщина на сносях. Она посмотрела на живот Геновефы и улыбнулась.
Геновефа попросила керосин, спички, мыло и новую рисовую щетку. Провела пальцем по острой щетине.
— Порядок буду наводить к празднику. Полы перемою, занавески постираю, прочищу печку.
— У нас тоже вот-вот праздник. Ханука — Освящение Храма. Вы из Правека, ведь так? С мельницы? Я вас знаю.
— Теперь уже мы обе друг друга знаем. У вас когда срок?
— В феврале.
— И у меня в феврале.
Пани Шенберт начала раскладывать на прилавке куски серого мыла.
— Вы не задумывались, зачем мы, глупые, рожаем, когда тут война кругом?
— Бог, наверное…
— Бог, Бог… Он — хороший бухгалтер и следит за колонками «дебит» и «кредит». Необходим баланс. Сколько уйдет, столько и прибудет… А вы, наверно, к сыну такая ладная.
Геновефа подняла корзинку.
— Мне дочка нужна, муж-то на войне, а мальчику без отца расти плохо.
Шенберт вышла из-за прилавка и проводила Геновефу до дверей.
— Да нам вообще дочки нужны. Если бы все вдруг начали рожать дочек, в мире стало бы спокойно.