И тогда я понял, что такая любовь и есть самая сильная и всепокоряющая вещь на свете и пока мы вот так любим друг друга, никто не сможет меня одолеть, потому что я не один, а нас трое – я, Света и ЛЮБОВЬ…
Капитан Романофф посмотрел на наручные часы, сверил их с судовым хронометром и записал в судовой журнал:
«17.06.03. 8-03. "Каналья" выходит из залива Апалачи курсом зюйд-вест-вест. На борту 28 человек экипажа, 16 пассажиров и 6 девушек. Больных – нет».
Проблема шести девушек, постоянно пребывавших на борту яхты, уже давно его беспокоила. Формально они не были членами экипажа, и записывать их в судовую роль было нельзя, но они не были и пассажирками, потому что постоянно находились на борту и занимались обслуживанием пассажиров.
Попытка поговорить на эту тему с хозяином, сеньором Родригесом, ни к чему не привела, похоже, тот просто не понял, о чем идет речь.
– Ты хочешь трахнуть одну из девчонок? – удивленно спросил он. – Так трахни, и дело с концом. О таких вещах можешь меня не спрашивать, это предметы общего пользования.
Он рассмеялся:
– Да, да, именно – общего пользования!
– Нет, сеньор Родригес, я не это имел в виду…
– Так в чем же дело? Не дают? Хорошо, я скажу, что ты пользуешься бессрочным кредитом. Да, да, бессрочным кредитом!
И он опять разразился хохотом.
Нет, нынешний владелец яхты был хороший, много лучше, чем тот, прежний, страдавший морской болезнью, который купил яхту для престижа. За пять лет, что у него была яхта, они выходили в море дважды – в день покупки, чтобы посмотреть, на что она способна, и в день продажи, с той же самой целью.
Сеньора Родригеса престиж не интересовал, он плавал на яхте, чтобы получить удовольствие, и старался это делать почаще. Последние три года они практически провели в плавании, выходя в море иногда заполночь, по внезапной прихоти владельца, приставали к берегу в самых неожиданных местах, подчас с риском для судна.
Не все, далеко не все нравилось капитану в этих поездках, некоторые он даже, по приказу сеньора Родригеса, не всегда заносил в корабельный журнал, что немного беспокоило ту часть его совести, которая отвечала за мореплавание. Остальные участки совести спали, получив серьезный наркоз в виде счета в швейцарском банке.
Не исключено, думал капитан Романофф, что Пабло Родригес занимается торговлей наркотиками, даже скорее всего – это именно так. Но наркотики – такой же товар, как колготки или пепси-кола, пока есть спрос, их будут продавать. И если этим не будет заниматься сеньор Родригес, значит, это будет делать кто-то другой, вот и все. Когда люди перестанут покупать наркотики, сеньор Родригес, может быть, начнет торговать кофе или сахарным тростником.
Бизнес есть бизнес.
А так капитану Романофф нравился этот авантюрный стиль жизни, и, если бы не русские корни, можно было подумать, что в его роду были пираты.
Но, увы, его предок, по фамилии Сидоров, в начале прошлого, XX века, прибыл в Америку из Австралии, где безуспешно пытался покорить австралийскую целину в штате Новый Южный Уэльс. Что вынудило прадеда уехать оттуда, капитан Романофф не знал, может быть, кенгуру вытаптывали посевы, может, аборигены устроили охоту за его скальпом, но, как бы то ни было, господин Сидоров высадился на острове Эллиас у подножья Статуи Свободы, а через несколько лет, после русской революции, переменил фамилию на Романофф, которую вроде бы носил русский царь.
Капитан вышел на мостик, любовно оглядел яхту, обернулся на удаляющиеся огни американского берега и невольно вздохнул. Все было хорошо в его теперешней жизни, прекрасная яхта, которая только по документам числилась «прогулочной яхтой класса А», а по сути была настоящим двухпалубным судном, с мощными дизелями, позволявшими уйти от любой погони, каютами класса «люкс», небольшим рестораном и бассейном на верхней палубе, совсем немного не дотягивавшим до олимпийских стандартов.
Одно было плохо – купив яхту, сеньор Родригес изменил ее имя. Вместо прежнего «Сперанца» – «Надежда», он пожелал назвать судно «Каналья». Что ни говори – не самое подходящее имя для порядочной яхты, и, к тому же, старое морское поверие гласит – корабль, поменявший имя, ждет беда.
Яхта плыла под либерийским флагом, портом стоянки числился Ла-Чоррера в Панаме, владелец был колумбийцем, капитан носил русскую фамилию, команда набрана из кубинских эмигрантов, только кок был чистокровным американцем.
Не уместившиеся в судовую роль девчонки были всех цветов кожи, но у большинства были американские «зеленые карты». Классные девчонки, сисястые, задастые, они большую часть дня валялись вокруг бассейна и, в отсутствии пассажиров, охотно соглашались скрасить нелегкие матросские будни, не обделив своим вниманием никого из команды, кроме повара-кока, который был стопроцентным геем и бегал от них, как черт от ладана.
Ночные вахты были популярны у моряков, а в каюте капитана практически поселились две очаровательные подружки – молоденькая негритянка с лицом и телом девочки-подростка и пышнотелая русоволосая красавица со славянскими корнями.
В бухту залива Апалачи, традиционное место яхтенных стоянок, они зашли пополнить запасы пресной воды и продовольствия, однако застряли там на три дня. Сначала из-за какой-то необычайно важной встречи, которая должна была состояться у хозяина с одним из его контрагентов, как называл Пабло Родригес своих подельников. Потом из-за штормового предупреждения, которое настойчиво передавала местная радиостанция. Не состоялось ни то, ни другое – контрагент сеньора Родригеса не приехал на встречу и вообще словно в воду канул, не на море будь сказано, шторм тоже прошел стороной. Поэтому, как только немного распогодилось, они снялись с якоря.
Цель Пабло Родригес указал совершенно определенно.
Выйдя на палубу, он отлепил правую руку от одной из девиц и махнул в сторону открытого моря: