Снаружи дождь льет под пугающим углом в сорок пять градусов, жирные капли воды безжалостно бьются о стекло, превращая мир за стеклом в серое пятно.
Самое забавное, что прошедший месяц в Лондоне, мой самый первый месяц в Англии, был заполнен пинтами пива в пивных на открытом воздухе, лежанием на траве в Гайд-парке и прогулками по Темзе под палящим солнцем. Долгие, туманные, сладкие дни. Август в Лондоне был таким прекрасным и похожим на сон, что я начала задаваться вопросом, не являются ли все разговоры о плохой погоде в Англии каким-то массовым заговором, поддерживаемым всей нацией, чтобы отговорить посторонних от посещения страны.
Но теперь я знаю правду.
Лето может быть прекрасным, но этого нельзя отрицать: здесь идет дождь. Много. И холод какой-то другой. Более всепроникающий. Он проникает в ваши кости до такой степени, что сама душа начинает замерзать. Но несмотря на все холода и дожди, я счастливее, чем когда-либо. Я люблю этот город... и безумно влюблена в парня, который привез меня сюда. Мне больше нигде не хотелось бы быть.
— Ты собираешься выходить, милая?
Позади меня невысокая женщина в больших очках, размахивая огромным зонтом и чашкой кофе «Коста», указывает на дверь. У нее тот непостижимо английский вид, который я узнала с тех пор, как переехала сюда. Возможно, в кармане ее непромокаемой куртки спрятана записная книжка. А в выходные она может быть натирает медь. Женщина выглядит подготовленной к этому.
— Простите.
Я отодвигаюсь в сторону, одаривая ее быстрой улыбкой, на которую женщина отвечает почти извиняющимся тоном.
— По-моему, лучше просто сорвать пластырь. Сделай глубокий вдох. Открой дверь. Наклонись к ветру и иди.
Я смеюсь с легким сомнением. Дождь в Нью-Гэмпшире никогда не длился долго. Дождь в Сиэтле шел постоянно, но больше походил на легкую морось. Свирепый, нескончаемый лондонский дождь такой злой и обрушивается на тебя под таким углом, что трудно не думать, что он имеет что-то лично против тебя. Женщина выскальзывает за дверь, ветер стонет на маленькой боковой улочке рядом с Гросвенор-сквер, и я вздрагиваю от пронизывающего холода. Прижимая к груди два горячих напитка, которые только что купила, беру себя в руки, готовясь к натиску... но в тот момент, когда выхожу на улицу, ветер откидывает капюшон, и дождь усиливается, ледяная вода стекает по воротнику моей рубашки, заставляя меня испуганно вскрикнуть.
«Скорее, скорее, скорее! Шевели задницей, Мендоса!»
Я бегу в конец улицы, огибая утренних пассажиров, направляющихся к станции метро, все болтают и смеются друг с другом, как будто небо не пытается их утопить. Еще метров тридцать, и я у входной двери, вожусь с ключами и ругаясь, когда чуть не роняю один из стаканчиков на крыльцо. Испытывая адское облегчение, я открываю эту чертову штуку и врываюсь внутрь.
«Ах, сладкое, благословенное тепло».
Наше здание старое — георгианское строение с террасами, выкрашенное в белый цвет, которое когда-то было одним большим домом. Такое место можно увидеть в классической драме на канале «Би-би-си». Теперь каждый этаж здания — это отдельная квартира, или апартаменты, если вы хотите быть британцем. Место потрясающее, солидное и с высокими потолками. На самом деле я никогда не жила в таком прекрасном месте. Верхний этаж дома 71 по Саут-Одли-стрит огромен — на самом деле, здесь гораздо больше места, чем нам с Дэшем нужно, — и я уже чувствую себя как дома.
Лифта нет, но я привыкла преодолевать лестничные пролеты. Пребывание на четвертом этаже Вульф-Холла хорошо меня подготовило. Я даже не запыхалась, когда добираюсь до нашей входной двери. Вставляю ключ в верхний замок, зажимая один из стаканчиков между рукой и ребрами — это работа для двух рук. Древний механизм требует некоторого убеждения, но, к счастью, тяжелая резная дверь распахивается, и с другой стороны стоит Дэш.
Дэшил Ловетт.
Владыка королевства.
Серые спортивные штаны.
Потрепанная футболка.
Босые ноги.
Кусочек тоста с маслом в руке.
Он ухмыляется, и мое глупое сердце сжимается.
— Опять стояла рядом с лужами? — спрашивает он.
Ха. Уже дважды я ждала, чтобы перейти дорогу, и водитель подъехал вплотную к обочине, чтобы проехать через лужу и облить меня. Намеренно. По-видимому, англичане большую часть времени чертовски вежливы, но вылей огромное озеро воды в канаву на обочине дороги, и они ничего не могут с собой поделать. Чистое зло.
— О боже, возьми это. Я промокла насквозь. — Протягиваю ему оба наших напитка, входя в коридор, мои замерзшие пальцы отказываются повиноваться, когда я вырываюсь из куртки. Как только снимаю эту чертову штуку и вешаю на вешалку в прихожей, бегу в гостиную и стою перед камином, подпрыгивая — левая нога, правая нога, левая нога, правая нога.
Дэш следует за мной, наблюдая, как я размораживаюсь с кривой улыбкой на лице. Ловлю его взгляд и выгибаю бровь.
— И почему тебя это так забавляет?
Он откидывает крышку с одного из стаканчиков, чтобы проверить, в котором из них его чай, а затем передает мне мой латте.
— Просто задумался. — Дэш делает глоток. — Мы оба пережили нашу первую неделю в колледже. Ты выжила в Лондонском университете без того, чтобы один из уборщиков оказался ученым и узурпировал твою должность самого умного математика в стране…
— Разве это не сюжет «Умница Уилл Хантинг»?
Дэш подмигивает.
— А я выдержал целых пять дней изнурительных прослушиваний, и у меня не отвалились пальцы. Я бы сказал, что сейчас мы выигрываем в жизни.
— Знаешь что? Я бы сказала, что мы справились.
— Кроме того, наши друзья простили нас за то, что мы бросили их и покинули страну. — Он отталкивается от стены и подходит ко мне, обнимая меня. — Рэн и Элоди уже получили приглашение на Рождество. Пакс… ну, это Пакс. Он может явиться без предупреждения.
В последнее время Пакс ведет себя странно. Понятно, учитывая все, что произошло сразу после окончания школы, но все же…
Странно для Пакса — это сверхъестественно по всем остальным стандартам.
Дэш обнимает меня и смотрит с выражением, похожим на ленивое возбуждение на лице.
— Пресли уже перезвонила тебе?
Я пожимаю плечами.
— Вроде того? Не совсем? Ты же знаешь, как все сложно…
Он прерывает меня, осыпая поцелуями мою щеку.
— Ты права. Это сложно. Все всегда сложно, так что к черту всех их. Рождество может подождать, и они тоже. Сейчас здесь только ты... и я. Именно так, как я хочу. — Дэш ударяется кончиком своего носа о мой, тихо напевая. — Кстати, ты слишком долго ходила за чаем. Я чуть не потерял утренний стояк. — Он прижимается бедрами к моим и доказывает, что он грязный лжец высшего порядка. Его стояк жив и здоров и с энтузиазмом вдавливается мне в живот, что подразумевает, что Дэш, возможно, поддерживал его с помощью руки, пока меня не было.
Парень одаривает меня чертовски сексуальной улыбкой, когда меня охватывает дрожь рядом с ним.
— Ты еще не согрелась? — шепчет Дэшил.
— Вроде того. Может быть. Я... — Я теряю ход своих мыслей, когда парень начинает целовать мою шею.
— Хорошо. Потому что я хочу, чтобы ты была голой и подо мной в ближайшие пять секунд, Хан. Думаешь, что сможешь сделать это для меня?
Хан.
Ханна.
Мое настоящее имя. Палиндром11. Технически, это все еще мое законное имя. Олдермен зарегистрировал меня под вымышленным именем, когда я поступила в Вульф-Холл, и... думаю, что Карины Мендоса на самом деле даже не существует. Ни в коем случае оно не выдержит тщательной судебной проверки. Хотя у Карины есть номер социального страхования. А теперь еще и паспорт. Я нахожусь на перепутье в своей жизни, которое требует глубоких размышлений с моей стороны. Повернуть налево и продолжать оставаться Кариной? Достаточно просто. Я была ею уже много лет. Достаточно долго, чтобы мне было комфортно в ее коже. Но… Я могла бы повернуть направо. Могла бы снова стать Ханной. Я понятия не имею, как будет выглядеть эта жизнь. Понятия не имею, буду ли я когда-нибудь счастлива, надев кожу Ханны Роуз Эшфорд. Хотя мне очень нравится, как это сокращенное имя исходит из уст лорда Дэшила Ловетта Четвертого.