Меня тошнит. Струя горячей оранжевой желчи вылетает из моего рта и падает на ковер, разбрызгиваясь по моим босым ногам. Мышцы моего живота напрягаются снова, посылая еще одну волну жгучей желчи вверх из моего рта, на этот раз расплескиваясь по всем моим ногам.
Когда перевожу дыхание, Кевин больше не дрожит. Он неестественно неподвижен, ноги раскинуты, глаза устремлены в потолок, а передняя часть его футболки с надписью «Оборудование компании “Джон Жир”» покрыта слюной и кровью. Он... он мертв?
Думаю, что так и есть. Я бегу через гостиную, хватаю вонючую толстовку Джейсона с крючка, распахиваю входную дверь и бегу.
Идет дождь. Мои ноги босые. Я голая, если не считать отвратительной толстовки, которую я накинула на плечи. Холод и темнота не имеют значения. Все, что сейчас важно — это мой побег.
Я бросаюсь в ночь и не останавливаюсь.
ГЛАВА 12
ДЭШ
Ладно. И что? Я лжец. Большое, бл*дь, дело.
Я принял изрядную долю таблеток. Теперь пью алкоголь, а когда выпью достаточно, то, как известно, накурюсь. Мы с Мэри Джейн5 лучшие друзья. Меня глючило от кислоты и грибов, и однажды я даже пробовал крэк, просто так, от нечего делать (ноль звезд, НЕ рекомендую). Но употреблял ли я героин? Конечно, нет. Я не настолько глуп.
Тем не менее, я способен принимать собственные решения, и мне, черт возьми, не нужен какой-то благодетель, говорящий мне, какой беспорядок творю в своей жизни. У меня стресс. Каблук отцовских итальянских кожаных туфель одиннадцатого размера на моей шее — постоянный источник давления. А глоток из фляжки перед обедом — идеальный способ снять напряжение. Я не позволю Карине Мендоса отчитывать меня, как маленького ребенка, только потому, что у нее все под контролем и в порядке.
Если бы у меня была хоть капля Молли6, я бы принял. «Ксанакс» был бы вполне приемлем. Пара таблеток «Валиума». Но у меня нет доступа ни к одному из этих препаратов. Итак, я выпил глоток водки, что по сравнению со всем остальным — детская забава, и все же Кэрри стояла там, глядя на меня так, словно я был самым большим неудачником на планете? Нет, я так не думаю, милая.
И вообще, почему ее это волнует? Ее не должно касаться, что мне хочется получить немного кайфа между уроками. Я имею в виду, кем, черт возьми, она себя возомнила? Карина — никто. И сует свой нос туда, где ему не место. Если девушка не будет осторожна, то в конечном итоге ввяжется во что-то, что строго подпадает под власть Бунт-Хауса, что-то, что на самом деле не ее дело. Тогда помоги ей Бог.
Я обхожу заднюю часть главного здания, сердито бормоча себе под нос, когда приближаюсь ко входу в лабиринт позади Вульф-Холла. Лабиринт был спроектирован и построен ученым-математиком еще в 1903 году. Как известно, его трудно разгадать, из-за чрезвычайно высоких стен живой изгороди и приводящих в бешенство обратных переходов, но мы, парни из Бунт-Хауса, решили эту задачу в течение нашего первого месяца в академии. Еще в 1957 году в самом центре лабиринта была обнаружена отчлененная голова одного из хранителей академии. Студенты Вульф-Холла любят рассказывать истории об этом несчастном служащем, утверждая, что призрак его тела бродит по узким, заросшим дорожкам в поисках своей головы. Все эти истории — чушь собачья. Все знают, что это так, но даже в этом случае никто добровольно не входит в лабиринт в наши дни. Никто, кроме меня, Рэна и Пакса.
Я следую по пути, который выжжен в моем сознании, следуя заученному направлению, даже не обращая внимания, куда иду. И все это время думаю о Кэрри. Злюсь из-за Кэрри. Одержим Кэрри. Сгораю из-за Кэрри.
Девчонке следует держаться от меня подальше. Она должна прислушаться к слухам и сделать все возможное, чтобы избегать меня, как чумы, а не следовать за мной. Теперь та думает, что я гребаный героиновый наркоман. Еще парни собираются превратить ее жизнь в сущий ад, если я не смогу убедить их, что мне на нее наплевать, и…
— Она — яд. Если ты не скажешь ей отвалить, то ласковое слово на ухо от меня сможет убедить ее не приставать к тебе.
Резко останавливаюсь. Я на расстоянии шага от входа на поляну в центре лабиринта. Там есть беседка, где мы с парнями тусуемся, когда у нас есть свободное время между уроками, и неохота возвращаться домой. Небольшой зал с большим количеством окон и открытым камином, удобной затертой мебелью и удобными потрепанными книгами очень напоминает мне гостиную моей старой гувернантки в Ловетт-Хаусе. Проводя там время, я становлюсь неловко сентиментальным, но и непринужденным, вот почему я планировал провести там весь день. Но, похоже, кто-то уже опередил меня.
Тишину нарушает другой голос.
— Она безобидна. Я просто развлекался с ней раньше, — говорит Рэн скучающим тоном. Я бы узнал этот голос где угодно. — Знаешь, ты начинаешь говорить, как маленькая ревнивая сучка. А я думал, что мы просто убиваем время.
Другой голос снова говорит, такой знакомый, но такой неуместный, что мне требуется секунда, чтобы узнать его.
— Преуменьшай наши отношения, сколько хочешь. Тебе это нравится так же, как и мне. Давай. Отрицай. Я провел много времени, наблюдая, как ты разыгрываешь свои маленькие спектакли и теперь научился распознавать их. Если я перестану звонить тебе, — голос становится дразнящим, задыхающимся, заигрывающим, — ты все равно прибежишь.
Я отшатываюсь, как ошпаренный.
Что... это… за… хрень?
Нет, я что-то неправильно расслышал.
По другую сторону живой изгороди я слышу еще что-то, что заставляет меня отступить на шаг — звук расстегиваемой застежки-молнии.
— Видишь, — говорит тот же голос. — Тебе нравится смотреть, не так ли? Это тебя заводит. Тебе нравится смотреть, как я прикасаюсь к себе. Нравится смотреть, как я кончаю.
Я поворачиваюсь и возвращаюсь тем же путем, каким пришел. Когда удаляюсь от центра лабиринта, в замешательстве делая неправильный поворот за неправильным поворотом, ругаюсь себе под нос по совершенно другой причине. Не потому, что мой друг там флиртовал с парнем, когда я всегда предполагал, всегда знал, что он натурал…
...а потому, что мой друг там флиртовал с нашим учителем.
ГЛАВА 13
КЭРРИ
Кто-то находится в обсерватории. С моей кровати трудно не заметить теплое желтое свечение, исходящее из окон куполообразного строения вдалеке, — яркое, как пламя зажженной спички, горящей в море черноты. Кроме профессора Лейдекера, я единственный человек, у которого есть ключ от этого места. Следует ли мне встать и выяснить, что происходит? В астрономическом клубе на сегодняшний вечер ничего не было запланировано. Я отвечаю за график, так что уверена в этом.
Однако, чтобы добраться до обсерватории, придется пройти по крутой, скользкой тропинке, которая ведет вверх по склону холма позади Вульф-Холла, и подъем может быть очень опасным в темноте.
Полагаю, я должна убедиться, что в обсерваторию не вломились.
Ох.
Свет резко гаснет, погружая купол в темноту.
Ну это все решает.
Именно Олдермен рассказал мне о звездах. Меня ничто не интересовало, когда он впервые взял меня к себе. Он пытался учить меня математике, английскому и истории, но все, что меня волновало — это его рассказы о созвездиях. В конце концов ему удалось связать большинство предметов с астрономией, и именно так я узнала, что люблю математику. Не просто люблю, а действительно очень хороша в ней. Достаточно хороша, чтобы получить стипендию в любой частной школе в Северной Америке. Однако Олдермен выбрал академию Вульф-Холл. Сказал, что здесь мне будет безопаснее. Мужчина заплатил за мое полное обучение вперед, и я не стала спорить. Я была просто счастлива, что он вообще позволил мне поехать куда-либо, принимая во внимание, что академия находится в глуши.